|
В последующую блестящую пору жизни, когда он небрежно отказывался от черных сигар из роскошных сигаретниц или навещал лучшие дома свиданий в автомобилях, тогда еще бывших редкостью и походивших на побочных сынов гондолы, он открыл второе — фиктивное — дело, собрав воедино сто породистых кошек и более четырехсот голубей, которые, однако, не продавались. Он держал их для собственного удовольствия и любил обходить свой округ с одной мурлыкающей от счастья кошкой на руках и с остальными, бежавшими следом в надежде на такое же счастье.
Был он мужчина монументальный и сокрушительный. Шея короткая, как у быка, грудь твердокаменная, руки мощные и длинные, нос перебитый (лицо, правда украшенное шрамами, менее впечатляет, чем тело), ноги кривые, как у всадника или у моряка; незабываемы и его плечи. Он мог пренебречь рубашкой или пиджаком, но только не маленькой круглой шляпой на своей циклопической голове. Нынешний гангстер из кинофильмов внешне скопирован именно с него, а не с рыхлого и безликого Капоне. Говорят, Вольхейма снимают в Голливуде лишь потому, что он сильно смахивает на злосчастного Монка… Последний же обходил свою тайную империю с сизым голубем на плече, равно как бык с синицей на загривке. В 1894 м город Нью-Йорк изобиловал танцевальными заведениями. Истмен служил в одном из них вышибалой. Легенда гласит, что импресарио не хотел его брать, но Монк показал свою силу, повергнув с грохотом наземь обоих гигантов, занимавших желанное место. На этом месте он и пребывал, один, до 1899-го, нагоняя страх на людей. Успокоив очередного скандалиста, он делал ножом зарубку на громадной дубине. Однажды ночью его внимание привлекла чья-то блестящая лысина, склоненная над банкой пива, и он обрушил на нее мощнейший удар. «Мне не хватало одной зарубки до полных пятидесяти!»— пояснил он позже.
Власть С 1899-го Истмен пользовался не только известностью. Он стал каудильо, который дирижировал выборами в одном важном районе и облагал крупной данью дома с красным фонарем, лавки, уличных женщин и воров своего грязного феода. Комитеты по выборам пользовались его услугами для преступных дел, частные лица тоже. Вот его цены: 15 долларов за оторванное ухо, 19 — за перебитую ногу, 25 — за пулю в колено, 25 — за нож в спину, 100 — за всю акцию в целом. Порой, дабы не утратить навыки, Истмен сам выполнял поручение.
Один пограничный вопрос (дело тонкое и нервирующее, подобное тем, что подчиняются международному праву) столкнул его с Полом Келли, известным главарем другой банды. Выстрелы и стычки дозоров определили границу. Истмен однажды утром ее пересек, и на него набросились пятеро. Своими могучими обезьяньими лапами и дубиной он сокрушил троих, но ему пустили две пули в живот и оставили, думая, что он мертв. Истмен зажал две горячие раны большим и указательным пальцами и, шатаясь, как пьяный, добрел до больницы. Жизнь, горячка и смерть оспаривали его не одну неделю, но его язык никого не выдал. Когда он поправился, война, понятно, продолжалась и бурные перестрелки не утихали до девятнадцатого августа девятьсот третьего года.
Сражение в Ривингтоне Сотня героев, внешне очень похожих на фотографиях, которые со временем исчезнут из картотек; сотня героев, пропитанных спиртом и табачным дымом; сотня героев в соломенных шляпах с цветными лентами, сотня героев, страдающих — кто более, кто менее — дурными болезнями, кариесом, заболеваниями легких и почек; сотня героев, таких же невидных или блестящих, как герои Трои или Хунина, затеяла эту мерзкую баталию под сенью аркады «Elevated'a». Поводом стали поборы, которым бандиты Келли подвергли хозяина игорного дома, друга и кума Монка Истмена. Один из бандитов был тут же убит, а непременная перестрелка вылилась в настоящее сражение с великим множеством револьверов. Из-за прикрытия — из-за высоких колонн — люди с бритыми подбородками молча стреляли, вооруженные кольтами, а к домам жалась испуганная масса наемных экипажей, заполненных рвущимися в бой подкреплениями. |
