— Ммммм, — застонала Надж, и ее тут же вырвало на пол.

Растираю ей спину и вдруг чувствую, как сзади мне на плечи легли чьи-то теплые руки. Мгновение не понимаю, кто это, Клык или Дилан? Но Клык промелькнул впереди. Значит, за спиной у меня Дилан.

Гляжу вниз на тело Марка, чувствую во рту горький привкус желчи и брезгливо отворачиваюсь от окна:

— Вот с ним и покончено.

— Продолжаем искать Ангела? — тихо спрашивает Дилан.

Я киваю:

— Мы ВСЕГДА продолжаем искать Ангела.

55

Мы обыскали все, все углы и закоулки, и в каждой следующей комнате сердце у меня падает все больше и больше. Лаборатории полны окровавленных операционных столов, шкафов с устрашающими инструментами, склянок, от которых у меня внутри все переворачивается, — все это можно представить себе только в самом страшном кошмаре, и все это навеки отпечатается у всех нас в мозгу. Одного только Игги миновала такая незавидная участь.

Надж взяла меня за руку и крепко ее сжимает. Мы обе как завороженные смотрим на огромную банку с заспиртованным «опытным образцом». Боже мой!

— Господи! Какое ужасное злодейство… — шепчу я, чувствуя, что у меня вот-вот разорвется сердце.

В этом ужасном месте Ангела держали взаперти уже целых три месяца… с тех пор как в Париже похитили. Я никому ничего не сказала, но душу мне заволокло черным туманом. Как она могла все это вынести? Даже если она здесь выжила, как она когда-нибудь оправиться сможет? Я имею в виду не телом, а душой. Мы и так перенесли больше, чем кто бы то ни было в состоянии вынести. Что, если она уже перешла ту грань, из-за которой не возвращаются?

Наконец после очередного кошмарного зрелища я не выдерживаю и, привалившись к стене, принимаюсь тереть глаза, слезящиеся от висящего в воздухе дыма и химических паров. В пересохшем горле застрял крик ужаса.

— Ее здесь нет, — безнадежно говорит Газзи, сев на сломанную балку. — А если она здесь, от нее остался только пепел. — В голосе его звенят слезы.

— Надо начать все сначала, с самого первого блока. — Дилан положил Газзи руку на плечо. Он выглядит усталым, но держится и не сдается.

— Нет, — возражает Клык. — Я считаю, что надо подняться в воздух и посмотреть сверху, нет ли каких следов. Может, поймем, куда двинулись те, кто отсюда спасся. Может, Ангел с ними.

— Думаешь, кто-нибудь смог отсюда вырваться? — На Надж нет лица.

Клык кивает:

— Всегда кто-нибудь да спасается.

Все бесполезно. Моя девочка бесследно исчезла.

Макс, нельзя сдаваться!

Никогда прежде мой Голос не звучал так слабо, как будто из невозможного далека, будто с Луны. Будто он мне только чудится.

И тут в пыли и пепле на полу что-то блеснуло. Разгребаю обгорелые балки. Это люк, размером два на два фута. Запертый на замок снаружи.

— Надж, — тихонько позвала я.

Закрыв глаза, она несколько раз проводит по замку своими волшебно чувствительными пальцами. Не знаю, что происходит от ее прикосновения с металлом, но что-то происходит, это точно. Пальцы у нее дрожат от напряжения и от волнения, а мы все столпились над ней в надежде. Это последнее место, куда мы еще не заглядывали.

Замок у нее в руке щелкнул, и мы рванули крышку люка.

Вниз в темноту ведет узкая железная лестница.

Спускаюсь первой. Каждый нерв, как струна, натянут.

Через пару секунд, когда глаза привыкают к темноте, вижу, что мы очутились в крошечной каморке.

Она пуста.

Чувствую страшную боль в груди. Сердце вот-вот разорвется от горя. Ангела здесь искать бесполезно.