— Вот только не надо играть со мной!

Я переложил тяжёлый учебник математики в другую руку.

— Наверно, если бы я сослался на Пятую поправку, то ты приняла бы моё молчание за признание вины, да? Почему ты вообще допрашиваешь меня таким тоном, будто я уже осуждён и приговорён?

— Это ты сделал?! — продолжала давить она. Я постепенно закипал: Шерил, которая знала меня вдоль и поперёк, Шерил, мой давний друг, считала меня способным на такое!

— Если бы я завёл себе новую подружку, — спросил я, — ты бы подложила Бигфута в её колу?

— Нет! — Она скривилась. — Конечно нет!

— Так почему же ты решила, что я на это способен?

Мгновение она стояла молча. Плечи её расслабились.

— Значит, ты говоришь, что не делал этого.

Я выставил книгу.

— Хочешь, поклянусь на учебнике математики?

— Нет, — отказалась она. Прозвенел второй звонок, объявив тем самым, что мы официально считаемся опоздавшими без законного оправдания. — Алек говорит, ты ему угрожал.

— Я предупредил его, что есть ребята, которым его успех — как кость в горле. А он решил, что я ему угрожаю.

— Джаред, ты... ревнуешь, потому что я с ним дружу?

Я был бы рад, если бы мог ответить ей простым и ясным «нет». Я имею в виду —какой идиот прямо признается своей бывшей девушке, что он её ревнует? Ну так знайте: я и есть тот самый идиот.

— Да, — признался я. — Да, ревную... чуть-чуть. Но это здесь совершенно ни при чём.

И тут она меня поразила, сказав кое-что, чего я ни от кого не слышал уже долгое-долгое время:

— Я тебе верю.

Мне бы тогда заткнуться в тряпочку, удовлетворившись достигнутым, но я, конечно, не смог вовремя остановиться.

— Вообще-то, — сказал я, — мне Алек даже вроде как нравится. То есть, он нормальный парень, если не обращать внимание на его выпендрёж.

Она искоса посмотрела на меня, и по этому взгляду я понял, что моё дело труба.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Да... хм... ну, что он просто из кожи вон лезет, лишь бы во всём быть первым.

— А что плохого в том, чтобы стремиться к наилучшему результату?

— Да это всё равно что стрелять из пушки по воробьям. — Я уже так далеко зашёл, что отступать не было смысла. — Ты понимаешь, этот парень может смело ставить слово «перебор» своим вторым именем. Как будто он помрёт, если в центре всеобщего внимания вдруг окажется кто-то другой.

Она прокурорским жестом сложила руки на груди.

— Если он такой самовлюблённый, — чересчур спокойно проговорила Шерил, — то почему помогает мне на выборах президента класса?

Бег моих мыслей словно на секунду споткнулся. Когда это она решила баллотироваться в президенты, и почему мне ничего не известно? А ведь раньше я узнал бы об этом первым...

— Да, здорово, — проговорил я. — Рад, что он помогает тебе в кампании. — И помолчав добавил: — Докажи, что я неправ насчёт него — и я съем собственную кроссовку.

— Уговорились, — отозвалась она, и мы пожали руки. — Только я сама выберу, какую тебе придётся есть. Постараюсь, чтобы она была погрязнее и позаношеннее.

Она развернулась и устремилась в класс, но я не мог отпустить её — по крайней мере, пока не мог. Было ещё кое-что, о чём бы я хотел ей поведать и о чём думал с того самого момента, когда услыхал о клубке волос.

— Я вот подумываю... а не стоит ли возродить Теневой клуб?

Услышав это, Шерил застыла как вкопанная, но не обернулась — лишь стояла в течение нескольких секунд ко мне спиной.

— В смысле, может, нам нужно опять собраться всем вместе и остановить диверсии против Алека, — пояснил я.