Алек и Шерил разорвали отношения. Я лично при этом не присутствовал, но мне передали, что сцена была эпическая. Рассказывала не кто иная, как Джоди Латтимер, а она не любительница сплетен, так что её сведениям можно доверять.

— Алек обвинил Шерил в том, что она посрывала его транспаранты, — говорила Джоди, — а Шерил обзывала Алека такими словами, о существовании которых я даже не подозревала. Слово из трёх букв было самым мягким.

Такие прощальные сцены достойны скрижалей истории, но дело не только в этом. Своим видеоклипом Алек бросил обвинение всем нам. И хотя клип не показал ничего определённого, этого было вполне достаточно — воображение дорисовало остальное.

Я отправился к буксиру, чтобы побыть в одиночестве, собраться с мыслями и доказать себе самому, что у меня достанет сил и мужества справиться и с этой бедой. Вообще-то сильным я себя вовсе не чувствовал, скорее, наоборот — слабым, сердитым и озадаченным.

И тут вдруг раздался голос Шерил:

— Разрешите подняться на борт!

— Разрешаю.

Она пролезла в дыру, и мы уселись друг напротив друга, как когда-то в нашем старом домике на дереве. Недавно зимняя буря разрушила домик, и его пустили на дрова. Мысль об этом странно ранила меня.

— Кто-нибудь, дайте мне медведя — подкину его Алеку в фургон, — вздохнула Шерил.

— Осторожно, а то, чего доброго, увидим себя по телевизору сегодня вечером.

Она яростно встряхнула головой:

— Как я могла быть такой дурой?! Больше никогда и никому не стану доверять!

Я засмеялся.

— Ты прямо совсем как я! — Но взглянув на неё, понял — ей очень больно. — Не переживай, — успокаивающе проговорил я. — Он своё когда-нибудь получит.

— Хорошо бы поскорее. — Шерил подтянула колени к груди. До неё только сейчас дошло, чтó она, собственно, сказала. Вот она, старая знакомая озлобленность.

— Ты хочешь отплатить ему, — произнёс я. — Хочешь, чтобы ему было так же больно, как тебе. Это можно понять. То, что он сделал — настоящая подлость.

— А, теперь ты заделался моим психотерапевтом.

Я улыбнулся.

— Либо я, либо мистер Грин — выбирай любого.

Шерил медленно вдохнула и выдохнула.

— Как ты думаешь — он сделал бы это, если бы знал, зачем мы тогда здесь собирались? И если бы я позавчера не посмеялась над ним?

Я потеребил костыль, торчащий из борта.

— Может, и не сделал бы, а может и... Ты знаешь его лучше, чем я.

— Угу, я тоже так считала. — Шерил призадумалась над моими словами, сжала кулаки, пытаясь вернуть себе самообладание.

— Клянусь, никогда ни на кого больше не стану злиться, — проговорила она. — Я имею в виду — злиться так, чтобы пожелать этому человеку самого плохого.

— Намерения и действительность — разные вещи, — возразил я.

— Да, но иногда намерения становятся действительностью.

Теневой клуб, может, и умер, но благодаря стараниям Алека Смартца восстал из могилы. Все, начиная с директора школы Диллера и заканчивая раздатчиками в столовке испытывали непоколебимую уверенность, что мы вновь плетём сети заговора с целью установить террор. Алек, возможно, сам того не сознавая, опять привлёк всеобщее внимание к нашей семёрке.

На следующее же утро меня вызвали к Грину. Я этого ожидал — не мог же он, в самом деле, не отреагировать на вчерашний сенсационный репортаж. Завуч не стал ходить вокруг да около, и как только я водворился на «электрический стул», принялся меня поджаривать.

— В прошлом октябре я ясно дал тебе понять, что если Теневой клуб хоть когда-нибудь соберётся ещё раз, это послужит основанием для исключения.

— Вы хотите исключить нас за то, что мы пять минут поговорили? Вы ведь даже не знаете, о чём мы разговаривали!

— Могу себе представить.