Жители Колна говорили «глубокие леса», когда имели ввиду истинный лес. Невысокие холмы, в которых они жили, были населены в основном потому, что более крупные деревья «глубоких лесов» здесь не росли. Поговаривали, что рядом когда-то были широкие равнины, но со временем глубокие леса разрослись, покрыв большинство более мягких частей мира с умеренным климатом. Само собой разумеется, никто в глубокие леса не ходил — а если и ходили, то не возвращались, как и было с отцом Кэйт.

— А он смог сказать, был ли это один из богов? — снова спросил Даниэл.

— Издалека он убедиться не мог, но волосы серебряными ему не показались, — сказал Сэт, явно не желая снижать важность своей информации признанием того, что это был лишь один из надзирателей.

Лесные боги обладали серебряными волосами, и больше о них в общем-то никто ничего не знал. Поговаривали, что у них голубые глаза и тонкие, остроконечные уши, но Даниэл никогда не слышал, чтобы кто-то подобрался достаточно близко, чтобы потом честно заявлять о том, что это так и есть. Также ходили легенды о других лесных богах, имевших другие цвета, вроде чёрной кожи или красных глаз, но никто из живших в холмах рядом с Колном или Дэ́рхамом никогда их не видел.

Надзиратели считались людьми, поскольку обладали различной обыкновенной расцветкой волос и чертами лиц. Они также могли говорить на обычном языке, чего с лесными богами никогда не бывало. Однако они всё же были опасны. Когда один из них появлялся в городе, это обычно предшествовало исчезновению молодого человека или девушки из числа жителей.

Никто точно не знал, какое отношение надзиратели имели к лесным богам, хотя большинство полагало их какого-то рода слугами. Кое-кто считал, что они происходили от детей, которых надзиратели забирали в течение всех этих лет, но то были лишь догадки.

— Думаешь, они собираются кого-то забрать? — задумался Даниэл.

— Кто знает? — ответил Сэт. — Может и нет, на нашем веку такого не случалось.

Даниэл надеялся, что его друг был прав.

Глава 4

Неделю спустя мать Даниэла послала его с поручением в дом Сэйеров. Она хотела, чтобы он узнал, есть ли у матери Кэйт сколько-нибудь жёлтой пряжи на продажу — по крайней мере, такую причину она назвала.

— Я с радостью сбегаю, Мам, — сказал ей Даниэл.

— Не беги, милый мой. Не спеши, твой отец сегодня сможет сам последить за стадом, — сказала она ему.

Алан насторожился в ответ на это объявление:

— Их дом менее чем в часе ходьбы отсюда. Если он не будет зря терять времени, то сможет вернуться достаточно быстро, чтобы взять овец на себя, — произнёс он слегка раздосадованным голосом.

Хэлэн выразительно посмотрела на него, будто пытаясь без слов передать ему какую-то важную информацию.

— Позволь ему не спешить, Дорогой. Нам нужно поддерживать хорошие отношения с соседями.

Тут до него наконец дошло, и он кивнул, но не смог удержаться от шутки:

— О! Конечно, ты права, хотя я не могу не вспомнить, что в прошлый раз, когда ты подняла этот вопрос, ты сказала, что мне не поздоровится, если ты меня поймаешь во время прогулки для утешения Вдовы Сэйер.

Хэлэн зыркнула на него, а Даниэл засмеялся.

Когда он пошёл к двери, отец остановил его:

— Возьми с собой цистру, Даниэл.

— Для покупки пряжи?

— Музыка всем нравится, Даниэл, и ты хорошо играешь, — подмигнул сыну Алан. — Однажды ты меня поблагодаришь.

* * *

Брэнда Сэйер открыла дверь своего дома, и пригласила его внутрь.