– Она тоже очень мила, – ответил Бак. – Вообще-то чем больше я об этом думаю, тем больше верю, что из-за таких славных девчонок, как вы с Иродиадой, и стоит жить. Жаль только, что в Америке их не так много, чтобы каждому досталось хотя бы штук по пять.

– Пять?

– Да, пять.

– Мы никогда с тобой не сойдемся на этой цифре, – сказала Нэнси.

Когда воздушное судно неполадкой двигателей по левому борту оказалось принуждено к посадке в Акронском Воздушном парке, чего Бак, разумеется, ожидал, он сказал:

– Но это же… это… Акрон!

Это и был Акрон – знойный, молекулярный, переполненный жителями, прижимающими крохотные транзисторы к крохотным ушам. Его захлестнула волна неблагодарности.

– Жопа, жопа, – сказал он.

Он промерил свое сердце. Граждане Акрона, проведя долгие часы на заводе, обертывались в дурноскроенные любовные треугольники, никогда не содержавшие меньше четырех персон различных степеней рождения – высоких, низких и посредственных. Прекрасный Огайо! с твоими транзисторизированными гражданами и неуважением к геометрии, мы любили тебя вечером у камина, дожидаясь, когда задремлет наша жена, чтобы можно было выскользнуть и повидать двух наших девчонок, Манфред и Беллу!

Первый телефонный звонок, поступивший ему в изюмно-ромовый гостиничный номер «Чарлза», был из «Акронской службы гостеприимства».

– Добро пожаловать! новое человеческое существо! в Акрон! Алло?

– Алло.

– Вы еще не влюблены в кого-нибудь из жителей Акрона?

– Я только что из аэропорта.

– Если нет, или даже если да, мы хотим пригласить вас на большую вечеринку знакомств – сегодня вечером в Клубе выпускников колледжа, в 8.30.

– Для этого я должен быть выпускником колледжа?

– Нет, но пиджак и галстук обязательны. Их, разумеется, можно будет получить при входе. Какого цвета на вас будут брюки?

Бак прошел по пружинистым улицам Акрона. Голова его пылала от противоречивых идей. Неожиданно его остановил пронзительный вопль. С вершины Циммер-билдинга, одного из благороднейших зданий Акрона, группа акронских любовников совершала самоубийственный прыжок в восемь рук. Воздух! – подумал Бак, следя за падением крошечных фигурок, – какая авиационная страна, эта Америка! Но мне следует как-то примениться. Он вошел в булошную и приобрел сладенькую зелененькую булошку, и позаигрывал там со сладенькой зелененькой девушкой, называя ее «пупсиком» и «фуникулерчиком». Затем – снова на улицу, прислониться к тепленькому зелененькому фасаду Циммер-билдинга и посмотреть, как работники оттирают кармазинную мостовую.

– Не могли бы вы указать мне путь в акронские трущобы, работник?

– Меня зовут не «работник». Меня зовут «Пэт».

– Ну так, «Пэт», куда идти?

– Я был бы более чем счастлив сориентировать вас относительно трущоб, кабы не тот факт, что с трущобной жизнью в Акроне разобрались раз и навсегда благодаря муниципальной прогрессивности. Муниципалитет повлек за собой возведение там, где некогда процветала трущобная жизнь, гигантских квадратических инвенций, дающих ныне приют как некогда трущобным супругам, так и некогда трущобным их супругам. Эти неописуемо прекрасные структуры располагаются вон в той степи.

– Спасибо, «Пэт».

В новостройке, неуклюжей и величественной, Бак наткнулся на человека, мочившегося в лифте подле другого человека, который бил стекла в дворницком чулане.

– Что это вы, ребята, тут делаете? – громким голосом вскричал Бак.