— Разве того, что она сопровождает Квентл Бэнр, недостаточно? — спросила она.

Халисстра нахмурилась, и лицо верховной жрицы смягчилось, она протянула руку, словно хотела коснуться Халисстры, но не стала.

— Халисстра Меларн, на твои суждения влияет чувство вины за свою жизнь до Эйлистри. Это чувство хорошо знакомо мне. Но никогда тот, кто слышит зов Госпожи, не будет идти вместе со жрицей Ллос. Если Данифай с Бэнр, значит, она с Бэнр.

Халисстра понимала резонность слов Улуйары, но не хотела отказываться от Данифай так сразу.

— Возможно, ты ошибаешься, — сказала Халисстра. — Давай посмотрим, как будут развиваться события. Если ей суждено служить Госпоже, это проявится при нашей встрече.

Взгляд Фелиани тревожно метался между ними.

Улуйара нахмурилась, начала было говорить что-то, но остановилась.

— Давай не будем спорить об этом, во всяком случае сейчас, — наконец предложила она. — Как ты говоришь, посмотрим, как пройдет встреча. Я буду рада ошибиться.

Халисстра задержала взгляд на верховной жрице и решила пока оставить это.

— Подойдите ко мне, — сказала она.

Она пропела молитву, которая должна была превратить их всех в туман и позволить лететь вместе с ветром. Когда она окончила заклинание, тела их обратились в пар. Как и в прошлый раз, поле зрения Халисстры увеличилось и изменилось таким образом, что ей трудно было определять расстояния. И все же она чувствовала, что тело подвластно ей. Они поднялись над холмом и полетели по небу вслед за душами.

Когда они взмыли в затянутое тучами небо, Халисстра бросила прощальный взгляд на храм, на вершину холма, именем Эйлистри отвоеванную ими у Ллос. Она знала, что никогда больше не увидит их.

Три жрицы затерялись среди душ, еще три нематериальных существа из тысяч. По мысленной команде Халисстры они все увеличивали скорость, пока не понеслись по небу быстрее любой из душ, будто выпущенная из арбалета стрела.

«Мы нашли тебя, Квентл Бэнр, — думала Халисстра. — И мы идем».

Интракис стоял в самых глубинах Пристанища Мертвецов, в вестибюле перед огромным залом, отделенный от отборного подразделения своего войска богато изукрашенными двойными дверями. Как и все прочее в крепости, двери эти он сделал из резных костей и обрезков мяса. За ними стояли пять сотен меззолотов и никалотов его элитного отряда Черного Рога, все ветераны Кровавых Войн. Низвиим объявил сбор, и отряд откликнулся. Командиры никалотов уже проинструктировали свои подразделения о задании и разожгли их жажду крови, посулив славу и вознаграждение — по двадцать личинок душ каждому.

Воины стучали древками копий, трезубцев и алебард, заставляя содрогаться стены и полы Пристанища Мертвецов, и грохот этот перекрывал временами даже непрестанные завывания ветра. В такт ударам воины выкрикивали имя своего полководца, будто магическую формулу:

— Интракис! Интракис! Интракис!

Интракис улыбался, позволяя им распаляться все сильнее.

Даже сквозь этот шум Интракису слышно было, как рычат сержанты-никалоты. Он мысленно рисовал себе эту картину — ряды и ряды юголотов с оружием и в доспехах — и наслаждался их оболсанием. Юголоты по природе были наемниками, а Интракис тысячелетиями хорошо содержал своих воинов, вознаграждая их славой, душами, деньгами и мясом. Он подкреплял их верность едва ощутимыми связующими заклинаниями, которые творил тайно. На протяжении веков Интракис заботливо укреплял свое войско, и бесстрашная сила и ответная преданность воинов вознесли его едва ли не на самый верх в иерархии Кровавой Расселины. Ему осталось сместить лишь Кекксона, ойнолота, и он окажется на самой вершине Калааса.

Вараун велел Интракису привести войско к Эрейлир Вор, на Равнины Пылающих Душ, что на Дне Дьявольской Паутины Ллос.