Всеволод приступил к тщательной разработке штурма. Задачу осложняло то, что город, служивший одновременно воротами в горную часть орских владений, с севера и юга был окружён неприступными горами. Легенды гласили, что когда-то великий колдун создал эти горы, чтобы отделить восток от запада. С тех пор прошло много лет — люди, время, а может и боги прорубили в этих горах несколько широких проходов, и у каждого орки, люди и горные витязи-тролли поставили свои крепости. Крепость витязей давно разрушили, затем пришёл черёд и замку людей, теперь пред войском Всеволода встала последняя твердыня.

Ночь перед штурмом Всеволод не спал, всё выверял да чертежи не единожды перечёркивал. Всё решал, как в бой вступать, как сотни вести да полки перестраивать. Кому в первом ряду биться, кому — в завершающем. И лишь утром пред войском построенным огласил он свою диспозицию, но и тут не рассказал им главного. Лучники его тайные так в тайности и пребывали. Войскам велел к штурму готовиться, нарочно время к ночи подгадывая. Как не жаль было Всеволоду ратников (знал он, что не многим из первошереножных уцелеть в бою этом выдастся), штурм назначил на время позднее, чтобы всех чарожников выманить, отвлечь их на большое сражение, чтобы не смогли они углядеть за ним малое — стрелы калёные, в головы им летящие. На штурм пошли ближе к полночи. Первый полк так первым и двинулся. За суетой да толчеёй войска и не заметили, как средь них затерялись повозки странными людьми, а не лошадьми запряжённые.

И вот штурм начался. В реве пламени, в писке и треске крыльев крысаковских людские вопли и стоны едва слышались. Ратники, одежды одев мокрые, в рядах сгрудились, щитами от огня прикрылись и через площадь на врага кинулись. И закипел бой, и вскипала вода на одеждах ратников, и обливались кровью крысаками истерзанные, и падали с ног, вранами атакованные. А лучники особые уже луки на крыши, с телег сняв, повытащили, установили, и тетивы натянули, и в чарожников нацелили, а тысячник всё медлил.

— Когда же стрелять будем? — не выдержав, вскричал совсем юный лучник, глядя на редеющие ряды атакующих. — Там наши гибнут!

— Рано ещё! А ты, малец, помолчи и назад осади, а то за разговоры вредные с крыши спущу! — тысячник медлил, ибо уверен был, что не все чарожники чародеем на поле боя выпущены. И верно. Как только первая волна атакующих достигла рубежа вражеского, и в бой был брошен второй полк, на крышах ещё почти целого десятка зданий поднялись чёрные фигуры бессловесных воинов.

— Теперь понял? — вскричал тысячник, глядя на фигуру ближайшего, поднявшегося прямо на их на глазах, магичника. Малец, к которому был обращён справедливый окрик тысячника, пристыжено промолчал.

— Первый правый, первый левый готовсь, остальные как ранее определено: цельсь. Ждать команды, не стрелять! Кто стрельнёт раньше других — сам голову сниму! Цельсь, цельсь, поправку, расстояние — всё выверить. — Взгляд скользнул по рядам изготовившихся лучников.

— Пли! — хоть и ждали они, а казалось, команда прозвучала неожиданно. Тут же два десятка тяжёлых стрел, сорванные с места тугонатянутыми тетивами, понеслись к головам чарожников. Отменно учил-тренировал своих воинов старшой над особыми лучниками — все стрелы угодили в цель, и лишь одна, зацепив по пути стаю вранов, пронзила чёрную фигуру ниже нижнего.