— Это какие же, например? — скептически спросил герцог.

Он сидел, откинувшись в кресле, и Айлин невольно отметила, что несмотря на то, что его вечерний костюм поношен и несколько небрежен, герцог весьма хорош собой.

Это трудно было объяснить словами, но, казалось, он олицетворял собой саму жизнь, и эта жизненная сила притягивала и восхищала.

«Таким и должен быть истинный герцог», — думала Айлин, вспоминая своего отца в молодости.

Наверное, все ее предки были отмечены этим даром энергии и жизнелюбия, в особенности второй герцог, завоевавший славу в Индии и удостоенный награды низама.

Но немного погодя Айлин вновь почувствовала неприязнь к новому хозяину аббатства за его равнодушие ко всему, что было дорого ей самой.

Она так старалась, показывая ему дом, что совсем не обратила внимания на его глухое молчание при виде картин, севрского фарфора, знаменитой коллекции оружия, с незапамятных времен собираемой всеми из рода Бери.

С годами в этой уникальной коллекции появились и другие ценные вещи — кубки, шкатулки, — которые присылали семье в дар со всех концов света.

В одной из комнат в шкафу хранились награды, завоеванные их предками на полях сражений, или полученные в знак милости правящих монархов.

Здесь был орден Подвязки, усыпанный бриллиантами, каждый из которых в случае продажи обеспечил бы пищей весь дом на три-четыре месяца.

Были там ордена других государств, сверкавшие драгоценными камнями. Мать Айлин не раз шутила, что впору ей носить их как украшения, так они красивы.

Сейчас, наблюдая за герцогом, который с прежним скептическим выражением восседал во главе стола, Айлин в отчаянии думала, что для него ее родной Дом — не более, чем свалка старых реликвий, которые ему глубоко безразличны.

— Завтра, — сказал герцог, когда дворецкий снова наполнил его бокал кларетом, — я хотел бы осмотреть имение.

— Придется ехать верхом.

— Разумеется. Полагаю, лошадь для меня найдется?

— Вы можете выбрать одну из двух. Но одна из них принадлежит мне. Когда-то, при четвертом герцоге, в конюшне стояли до сорока лошадей!

Заметив удивленный взгляд герцога, Айлин поспешно добавила:

— Пегаса… подарили мне, когда я была еще девочкой-подростком.

Герцог ничего не сказал, и она продолжала:

— Вторую лошадь я купила очень дешево у местного фермера. Тот решил, что не справится с таким строптивым животным. С помощью Джейкобса мне удалось приручить ее, но бывает, что она выходит из повиновения.

Айлин помолчала потом, смущенно глядя на герцога, сказала:

— Я не сомневаюсь, что вы хороший наездник, но если вашей светлости будет угодно, я готова уступить вам Пегаса.

— Похоже, вы хотите обидеть меня, мисс Эшли!

— Нет, прошу вас!.. Я не это имела в виду.

Просто я подумала, что вы… быть может… больше привыкли ездить на… слонах и верблюдах, чем… на лошадях…

— А еще на яках, буйволах! Воистину, мисс Эшли, в данный момент вы являете собой типичный пример английского невежества в отношении иных стран.

Айлин пробормотала какие-то извинения, а герцог продолжал:

— Смею вас заверить, что в Калькутте имеются прекрасные ездовые лошади. Не хуже, чем в Эскоте и Эпсоме Ваш строптивец меня ничуть не пугает.

Его тон был столь язвителен, что Айлин смогла лишь проговорить:

— Я… прошу прощения… Я действительно… ничего не знаю о том, какую жизнь… вы вели до того, как приехали сюда…

Она с трудом удержалась, чтобы не сказать, что его потрепанный гардероб не позволяет отнести герцога к владельцам ездовых лошадей.