Но огромная библиотека оставалась равнодушна к его словам, и герцог вышел из комнаты и отправился к галерее.

Ему посчастливилось побывать на приеме в Букингемском дворце перед отъездом из Англии, и картины, собранные Георгом Четвертым, произвели на него изрядное впечатление.

Но картины, хранившиеся в имении, которое теперь было его, не уступали им по ценности, если не превосходили их.

Матушка научила Шеридана понимать искусство, особенно живопись.

Когда Шеридан учился в Итоне, отец посылал его на каникулы в Рим. Во время учебы в Оксфорде он посетил Флоренцию.

Одного взгляда на коллекцию семьи Бери, ему было достаточно, чтобы признать: любой музей или галерея мира были бы счастливы заполучить любую из картин.

И тут в сознании герцога мелькнуло сомнение: имеет ли он право скрыть от всего мира то, что должно было бы стать достоянием любого человека, способного восхищаться прекрасным.

Он постарался отогнать от себя эту мысль.

Слишком долго он мечтал о мести. Выйдя из галереи, он направился в арсенал, где хранилась коллекция оружия.

Тут было оружие, побывавшее на полях сражений, дуэльные пистолеты, с которыми его предки отстаивали свою честь, охотничьи ружья.

«Жаль, что нельзя вызвать герцога на дуэль, — подумал Шеридан. — Так решаются споры в Италии. Когда обидчик погибает, ничто не мешает победителю торжествовать».

Но пятый герцог доживал свою жизнь беспомощным калекой, а его сын погиб, как в течение сотен лет гибли многие члены семьи Бери.

И вот поэтому теперь Шеридан был здесь.

«Должно быть, Дэвид был таким же негодяем, как его отец», — раздраженно подумал герцог и зашагал прочь.

Когда подошло время ужина, он подумал, будет ли Айлин снова умолять его пощадить Дом и имение.

Тогда у него был бы повод подробно объяснить, почему он так жаждет отомстить и почему его месть справедлива.

Пока Сингх помогал ему переодеться к ужину, герцог был необычайно молчалив, размышляя над тем, как он будет говорить с девушкой.

Он должен заставить ее понять, что оскорбительное отношение родителей Айлин к его отцу может быть искуплено, если не кровью, то уничтожением имения.

Спустившись вниз, и не обнаружив никого, герцог впервые задумался, не оскорбил ли он девушку настолько, что она отказалась разделить с ним трапезу.

— Ужин готовый, мастер! — объявил Сингх от дверей.

— Где мисс Эшли? — спросил герцог. — Вернее леди Айлин.

— Горничная говорить, леди-саиб не вернуться.

— Не вернулась? — переспросил герцог. — А куда она ушла?

— Ездить на лошади, мастер.

Этого можно было ожидать. Герцог заметил, что она привязана к Пегасу почти как к человеку.

Да, она великолепно держалась в седле, но было здесь нечто еще, подобное тому, что герцог наблюдал лишь на Востоке, где люди умеют общаться с животными каким-то сверхъестественным образом.

Шеридан представил, как Айлин с ужасом пересказывает Пегасу его угрозы.

И, как ни странно, герцог был почти убежден в том, что Пегас ее понимает.

Он ужинал в одиночестве, раздраженный невозможностью продолжить словесную дуэль с Айлин.

Вспоминая странное выражение ее золотистых глаз, Шеридан начинал понимать, что они сверкали ненавистью, и мысль, что его может ненавидеть женщина, чрезвычайно озадачивала герцога.

Последние несколько лет у него не было времени общаться с женщинами, но любая из тех, кого он удостаивал своим вниманием, с готовностью бросалась в его объятия, что весьма ему льстило.

Однако его романы длились недолго, ибо Шеридан находил свою работу более интересной.

Даже в те немногие часы, когда им удавалось воспламенить его, он не переставал цинично размышлять, что пламя любви скоро потухнет и не может сравниться с тем удовлетворением, которое доставляла ему работа.