|
Тот вырвался и отскочил, а потом, вложив в свой огромный кулак всю силу прежних обид и унижений, всю годами копившуюся досаду, влепил Иможен такой превосходный апперкот, что и сам маркиз Квинсбери наверняка оценил бы его совершенство. Иможен не заметила мелькнувшего в воздухе кулака. Но в те несколько секунд ясности рассудка, что последовали за ударом, почувствовала, как ноги ее отрываются от земли и уже на лету решила, что поднимается прямо на небо, куда наконец призвала свою верную почитательницу Мария Стюарт.
ГЛАВА X
– Ну, доктор? Элскот опустил голову пациентки на подушку и выпрямился. – Любая другая, нормально сложенная женщина лежала бы со сломанной челюстью. Эта же отделается синяками. Ну, еще, может, ей будет больно есть яичницу с беконом, и то лишь в первый раз. На сем, джентльмены, позвольте пожелать вам счастливого завершения ночи – честно говоря, я вовсе не желаю оказаться здесь, когда мисс Мак-Картри окончательно придет в себя! Мак-Клостоу с облегчением вздохнул. Пока врач не осмотрел Иможен, сержант всерьез опасался, что прикончил ее на месте. Гастингс повернулся к нему. – Ну, успокоились, сержант? – Само собой, инспектор. – Все-таки, по-моему, вы переборщили! – Я так давно об этом мечтал… – Позвольте дать вам совет, Мак-Клостоу. Я думаю, вам не стоит торчать на виду, когда мисс Мак-Картри откроет глаза. – Я тоже так думаю. – Что ж, возвращайтесь к себе в участок. Скоро я тоже туда приду и составлю рапорт. Боюсь, что, невзирая на пожелания доктора Элскота, сегодня ночью нам не удастся поспать. Оставшись один, Дугал Гастингс сел у изголовья постели и стал ждать, когда шотландка придет в себя.
Иможен вернулась к действительности гораздо скорее, чем в тот раз, когда на нее напали у ограды. Сквозь ресницы она увидела Гастингса и тут же вообразила себя пленницей убийцы, но, боясь пошевельнуться, не рискнула проверить, связаны ли руки и ноги. – Зачем вы притворяетесь спящей, мисс Мак-Картри? Все равно рано или поздно нам придется объясниться… Так почему бы не сейчас? Иможен разгневанно выпрямилась и уже хотела без обиняков высказать свое мнение о полицейских-лицемерах, но вдруг почувствовала, что у нее отчаянно болит челюсть. Одновременно шотландка поняла, что лежит в собственной постели. Британская стыдливость мгновенно победила страх. – Миссис Элрой! – прохрипела Иможен. – Не трудитесь, мисс, мы одни. Никогда еще Иможен не случалось бывать наедине с мужчиной у себя в комнате, да еще в ночной рубашке!.Полная беспомощность… – Но… кто же меня уложил? Теперь уже смутился инспектор. – Мы помогали доктору Элскоту… – Кто – мы? – Мы с Тайлером… В душе Иможен мешались гнев, унижение и стыд. Какое бесчестье! Она тихонько заплакала. Наивность шотландки умилила Гастингса, и он наклонился к изголовью постели. – Ну-ну, мисс, ни Тайлер, ни я уже не молоды… Неужто вы думаете, случись с вами несчастье на дороге, вас бы оставили лежать у обочины только потому, что вы женщина? Иможен сердито пожала плечами. – Сравнили божий дар с яичницей! Со мной случались вещи и похуже… Чтобы из-за какого-то щелчка Мак-Клостоу… И тут Иможен вдруг вспомнила. Ярость заставила ее забыть о комплексах. – А кстати, где мерзавец Мак-Клостоу? – свирепо спросила шотландка. – Я полагаю, у себя в участке: – Ну, он свое еще получит! Гастингс улыбнулся – похоже, бедолага сержант еще не испил чашу до дна. |
