Серега медленно натянул перчатку на только что вымытую руку. И опять единственным его ощущением стала необычайная яркость и ясность в окружающей обстановке.

    Гальда встала, обошла стол и опустилась перед ним на колени. Маэда тут же присела на корточки рядом с ней.

    – Протяните руку перед собой, милорд. Ладонью вверх.

    Он подчинился, ощущая только жгучее любопытство. Сейчас он станет свидетелем магического обряда…

    Гальда с минуту смотрела в середину его ладони, слушая Маэду, быстро шептавшую ей что-то на ухо. Серега навострил уши, но не понял ни слова из –ее стремительно текущих фраз. На обычный нибелун-гский язык не похоже. Возможно, профессиональный сленг? У специалистов узкого профиля, к которым вполне можно отнести и ведьм, это было принято.

    Гальда подняла на него широко распахнутые глаза:

    – Милорд, вы и сами можете пробудить перчатку. Просто мысленно пожелайте что-нибудь. Именно мысленно.

    – А пределы желаемого?

    Ведьмы посмотрели на него с нехорошим интересом. А Маэда снизу сказала скрипучим голосом:

    – Разумеется, милорд и тут в своем праве. Все, что угодно нашему молодому хозяину, по идее должно быть выполнено…

    Ну, Серега и пожелал. Но ничего не произошло.

    Гальда серьезно на него посмотрела, потом повернула к старой ведьме голову и что-то прошептала. Маэда оглушительно фыркнула.

    – Милорд, если вы хотите вернуть старой ведьме молодость, так для этого не надо утруждать перчатку…

    Девчонка прочла его мысли, как раскрытую книгу. Стало быть, это входит в понятие «действующая ведьма». Он вздохнул, делая в памяти очередную зарубку, и перевел взгляд на Маэду. И тут черты до крайности несимпатичной старухи – можно сказать, классической ведьмы – вдруг дрогнули, задвигались, заплясали… Серега моргнул, вгляделся в Маэду.

    Присев на корточки, на него смотрела снизу вверх Снежная Королева в пору своей арктической юности– лицо с белой кожей, широко расставленные огромные глаза с разлившейся темной водой зрачка так, что белков почти не видно. Красный цвет на ее губах выглядел точно запекшаяся кровь. Густые черные волосы лежали объемными тяжелыми прядями, заключая лицо как в раму.

    Он облизал пересохшие губы. И тут краем глаза заметил, что все остальные продолжают с интересом смотреть только на него. И Клотильда тоже. По четко очерченному лицу девушки пробегала тень беспокойства, но по ее взгляду было видно, что относилось это беспокойство только к нему.

    Получается, преображенную Маэду видел он, и больше никто. Все остальные изменений в ведьме не замечали. Иначе наблюдалась бы хоть какая-то реакция, особенно со стороны капитана стражи и сэра Ардульфа. С их стороны вообще должна была наблюдаться очень даже недвусмысленная реакция… А тут все сидят в полном покое и неподвижности, как статуи на соборе Парижской Мамы.

    Лицо Снежной Королевы сдвинулось, заплясало.

    На полу снова сидела уродливая старуха, из которой только что песок не сыпался. Что было маской– лицо Снежной Королевы или же лицо старой ведьмы? И что прятали под своей внешностью остальные ведьмы?

    Хотя они-то как раз могли ничего и не прятать. Нельзя же обобщать один частный случай.

    Но в одном Сергей был уверен. Снежная Королева, вернее, ее лицо, заключенное, как в раму, в полукружья смоляно-черных волос, – это ему не привиделось. Хотя, возможно, долго еще будет видеться – к примеру, в снах…

    Он продолжал сидеть как зачарованный, пока Гальда робко не дотронулась до его левой руки.