– Э-э… ну хорошо.

    Мальчишки не выглядели голодными или забитыми. Дамы в шелках и в том мире не будут последними, и там мальчишкам тоже будет житься неплохо. Во всяком случае, лучше, чем здесь…

    Колонна конных рыцарей уже вся, до последнего всадника, скрылась в провале другого мира. К змеящейся рамке подкатил обоз и начал медленно переправляться на ту сторону под присмотром нескольких держащихся рядом всадников. Тягловые быки, тянущиеся за телегами коровы, кобылы и бараны переступали искрящуюся жгутовидную рамку совершенно спокойно, с полным доверием к ведущим их людям.

    Прапор посмотрел на Серегу – во взгляде читалось странное упоение.

    – Я ухожу, милорд. Жаль, что вживую мы уже больше не встретимся.

    – А вмертвую? – попытался сострить Сергей.

    – Мы встретимся по-другому, – опять-таки странным голосом сказал благообразный старец.

    В голосе слышалось что-то сильно похожее на обещание.

    – Кстати, о клятве, милорд, – слегка сдавленным тоном произнес Сергей. Где-то посреди груди колотился молоточек непонятного предчувствия.

    – Да, конечно, – безразлично сказал прапор. И с деланной церемонностью опустился на одно колено.

    Заговорил он неторопливо, явно взвешивая каждое слово:

    – Клянусь, . что ни я, ни кто другой из рыцарей ордена Палагойцев уже не вернется в этот мир. И не дерзнет посягнуть ни на жизни этого мира, ни на безопасность его, ни на свободу… – Тут палагоец чуть повернул голову в сторону Сереги и лукаво прошептал:– Хотя какая она тут свобода? Свобода быть бездельником… – А затем уже прежним отстраненным тоном продолжил: – И в том я, главный прапор ордена Палагойцев, приношу страшную клятву за себя и за всех своих рыцарей. Клянусь мечом и магическим кубком, верхом и низом, пятью стихиями и Единым Богом…

    Прапор быстро поднялся с колен – очевидно, ритуал на этом был завершен. Сказал опять-таки странным голосом:

    – Малолетнего императора мы уже переправили в твой замок, милорд. Теперь растить его будешь ты, юный герцог. Это долг, который мы на тебя накладываем. Ну, счастья тебе, дитя человеческое…

    Проем затянулся за исчезнувшими палагойцами. Все было кончено. Сергей оглянулся на молчаливый и опустевший замок Чехура…

    Был ли он прав? Правильно ли поступил…

    * * *

    Он брел по опушке леса. В голове почему-то вертелись строчки из песни незабвенного Высоцкого:

    Почему все не так?

    Вроде – все как всегда:

    То же небо – опять голубое…

    И потом:

    Для меня словно ветром задуло костер,

    Когда он не вернулся из боя.

    На душе было так муторно и так погано, будто он вовсе не одержал победу. Или же одержал, но подлым образом и самым что ни на есть неподобающим путем…

    – Потерянный герцог! Герцог!

    Крик прилетел сверху, и он не сразу обратил на него внимание. Только отгребя сапогами шагов двадцать по путающейся в ногах траве, он соизволил поднять ясны оченьки вверх.

    В небесах, просвечивая теперь уже сиренево-розовым небом в контуре шестирукой (или все-таки шестиногой?) фигуры, парил мятежный дух пустынь, унесенных отсюда на такое расстояние, что Серега даже и не мог себе представить.