Для полноты картины оставалось только поработать с лицом и головой. Должный эффект достигался с помощью кисточек и красок, используемых обычно актерами и мастерами маскировки.

Волосы убирались под плотно облегающую голову шапочку. На лицо наносился грим, благодаря чему щеки как бы вваливались, глаза глубже западали в глазницы, а кожа приобретала бледность. О конечном результате можно судить хотя бы по знаменитому описанию доктора Мэтсона, приведенному в «Последнем деле Холмса».

Завершающей стадией преображения было накладывание парика. Голова накрывалась тонким, пластичным материалом на твердой основе. Цветом и текстурой материал походил на кожу. Эффект достигался невероятно реалистичный — высокая лысина с клочками волос за ушами и на затылке. Потом Мориарти брал пузырек с кремом телесного тона и обрабатывал им линию соединения между париком и плотью. Удовлетворенный результатом, он одевался, вставал перед зеркалом и разглядывал себя со всех возможных углов. Из зеркала на Мориарти смотрел Мориарти.

Отработав до совершенства акт физического перевоплощения, Профессор приступил к решению следующей задачи: разрушению карьеры брата. Для человека, внимательно изучавшего неудачи других, это оказалось не так уж и трудно. Он давно знал, что Джеймс-старший иначе, чем остальные представители сильного пола, воспринимает естественные влечения плоти. Брат отдавал предпочтение обществу молодых людей, что ставило его, старшего преподавателя, ответственного за академическое воспитание отпрысков известных и богатых семей, в крайне уязвимое положение.

Еще живя в Ливерпуле, Джим размышлял о том, как использовать к собственной выгоде характерное для викторианских городов сексуальное лицемерие.

Хотя гомосексуализм — во всевозможных его формах — открыто процветал во всех слоях общества и был доступен как на улицах, так и в борделях, а также практиковался частным образом, гомосексуалист, занимавший высокий пост или исполнявший ответственную должность, мог подвергнуться остракизму и даже потерять статус, если отклонение от нормы становилось причиной или предметом общественного скандала. Юный Мориарти прекрасно представлял, насколько легко он может обратить слабость брата в свою пользу. Кампания началась с распространения слухов, причем не только в самом университете, сколько в тех местах, где проживали молодые люди, к которым профессор питал не вполне здоровый интерес. Результаты ее превзошли самые смелые ожидания.

Особенное внимание младшего Мориарти привлекли два студента. Один был старшим сыном крупного землевладельца в Глостершире; другой — наследником известного лондонского повесы, уже спустившего два состояния и готового сделать то же самое с третьим.

Обоим молодым людям — Артуру Боуэрсу и Норману Де Фрейзу — было около двадцати и оба уже несли на себе печать ранней дегенерации: томная внешность, слабые, женственные руки, безвольный рот, покраснение глаз на следующий после обильных возлияний день, аффектированная речь, за которой с трудом угадывался быстрый, хотя и неглубокий, ум.

Мориарти взял на заметку обоих. Они часто проводили время в обществе профессора, иногда даже задерживались у него до утра и не демонстрировали той тяги к учению, которая была сутью самого профессора математики.

Через тщательно подобранных знакомых младший Мориарти запустил слушок о том, что его старший брат совратил и Боуэрса, и Де Фрейза. Плохие вести распространяются быстро, и вскоре они достигли родителей обоих молодых людей: первого — в тихом Глостершире, второго — в публичных домах и игровых клубах Лондона.