На скамейке под старым вязом сидели две почтенных леди и наблюдали, как Эш объезжает лужайку, направляясь обратно, откуда приехал. Когда он проезжал мимо, одна что-то сказала другой, и после некоторого обсуждения они продолжили свое созерцание, а их головы поворачивались вслед машине. Невдалеке от места, где проводили время старушки, находилось нечто вроде колодок и позорного столба — деревянные орудия казались такими же древними и крепкими, как и вяз рядом, словно тоже выросли из земли. В голову Эша закралась мысль, уж не используют ли здесь эти орудия наказания и позора до сих пор. «Возможно, местные жители сохранили их для чрезмерно любопытных чужаков», — подумал он, подавив улыбку.

В Слите было что посмотреть, если бы он проехал дальше на север, но Эш уже заметил то, что искал, и потом у него еще будет масса времени для осмотра местности. Он проехал мимо еще нескольких причудливых жилых домов и трех заведений — почты, скобяной и мясной лавок, — где перед этим останавливался автобус, и подъехал к гостинице «Черный Кабан».

С вывески, укрепленной на скобах над главным входом, на него сверкало горящими глазами, скалило клыки и топорщило щетину поблекшее изображение того, кому гостиница была обязана своим названием. У входа стояли скамейки — предположительно, для посетителей, склонных, выпивая, обозревать фланирующую мимо публику; скамейки были не заняты — впрочем, в данный час не так уж много публики фланировало мимо.

Прежде чем выйти из машины, Эш потратил какое-то время на осмотр гостиницы: фасад был построен из красного кирпича и бревен, некоторые части выложены елочкой, заполнявшей тесно поставленные стойки фахверка; к освинцованным окнам тянулись лозы с ниспадающими гроздьями фиолетово-синих цветов душистого горошка, увивая стены вокруг, но оставляя большие участки досок и бревен на обозрение восхищенных взглядов прохожих. И снова Эш удивился, как это туристические агентства упустили это местечко. Он не терял надежды, что и внутренняя отделка его не разочарует.

Эш ступил на тротуар и запер машину. Знак наверху скрипел, болтаясь на вольном ветерке. Теперь Дэвид более обстоятельно осмотрел картину. Зверь был изображен во всей своей природной свирепости, но время и непогода приглушили эффект.

Эш вошел в гостиницу; оказалось приятно после яркого, вновь выглянувшего после дождя солнца зайти в тень. Внутри было прохладно, и царил полумрак, хотя лучи только-только начали проникать сквозь окна на изношенный ковер с красным узором. В холле было два бара, один пошикарнее, вроде кафе, а другой — обычный паб, но оба по-своему привлекали; последний был затенен деревянными филенками, но казался приветливым, а первый сверкал кремовыми стенами с толстыми резными балками, его окна заливало солнце. В кафе кресла имели высокие спинки, чтобы защитить пьющих от холодного сквозняка, а в дальнем конце было местечко у камина с обтянутыми кожей скамеечками по сторонам и полками позади, где, наверное, в другую эпоху держали разогретую пищу. Огонь, естественно, не горел, но решетка была завалена дровами. Стойка из полированного дуба и с медными кранами на ней тянулась через оба бара, которые разделялись низкой деревянной перегородкой. И оба не были переполнены в это время дня: пожилая пара, примостясь у окошка, потягивала кофе, а средних лет мужчина в спортивном клетчатом пиджаке и оливково-зеленых вельветовых бриджах читал газету, развернув ее во всю ширь и положив на маленький круглый столик. В углу сидели еще двое мужчин, поглощенные беседой, пока не заметили в дверях Эша. Один был в очках, с виду за шестьдесят, а другой мог быть чуть помладше, его темные волосы поседели на висках. Это был крепкий мужчина в черном костюме и рубашке с открытым воротом, и Эшу стало неловко под взглядом его светлых глаз.