— Что это? — воскликнул он, и в его голосе послышался страх.

— Прислушайтесь к словам, — сказал ирландец, словно упрекая невнимательного ученика. — Я узнаю этот гимн, а вы?

— Мы слышали его в пустой школе, — сказал Эш.

— А! — Фелан проговорил слова, которые все слышали: — «Считалось, я умер и к вам не вернусь, но знайте: я — танец, и снова кружусь!». Понимаете, что они говорят нам? Это ни в коем случае не древний гимн, это духи узнали от новых духов. Очаровательно. — Он улыбнулся, переводя взгляд с одного лица на другое, как бы ища поддержки собственным чувствам. — Они рассказывают собственную историю, понимаете? «Трудно танцевать с чертом за спиной». Понимаете, что они говорят? Это и есть причина возникновения призраков.

— Ты сошел с ума. — Бердсмор качнул ружьем в сторону Фелана.

— Ах, возможно, возможно. — Ирландец прямо-таки забавлялся. — «Я жизнь, а она никогда не умрет», — повторил он только что прозвучавшие слова гимна. — Это чертовски кстати, я бы сказал. — Выражение его лица изменилось, и он метнулся к Эшу, который начал подниматься с пола. — Пора убираться, Дэвид. Я ужасно боюсь того, что сейчас произойдет.

Шум стал оглушительным, и Грейс снова зажала руками уши. В ее слезах отражался мягкий свет свечей.

Стены пульсировали, с них сыпалась пыль, застилая всю комнату.

— Чего им нужно?

Рот Бердсмора остался разинутым, а сам он продолжал кружиться, нелепо выставив перед собой ружье.

Ответ Фелана был довольно спокоен, но ирландец начал пробираться к Грейс и ее отцу.

— Надо полагать, возмездия, — сказал он сквозь шум.

Стены неистово сотрясались, будто гигантские тараны колотили по ним снаружи. Удары сопровождались громовым треском, и все в зале тряслось. Шпалеры колыхались, свечи раскачивались и падали.

Грейс осела на пол, и Эш увидел, как отец подошел и погладил ее по голове. По-прежнему чувствуя головокружение от полученного удара, Эш беспомощно наблюдал, как Бердсмор шагнул к ней с дробовиком наперевес.

— Можете взять ее! - крикнул он в пространство. — Она Локвуд. Вот, я отдаю ее вам!

— Нет! - закричал Эш и стал вставать, когда ствол ружья уткнулся Грейс в висок.

Но Эдмунд Локвуд, увидев злобу и панику в глазах своего дальнего родственника, осознал намерение Бердсмора. И понял, зачем призраки Слита пришли сюда. Он теперь многое понял. Все это было неправильно — это вмешательство в пути Господа, — но ни грехи, ни дурные наклонности не передаются по наследству, у каждого поколения они свои; все мужчины, женщины и дети обладают свободой совести и собственной волей, и растление души может начаться только по сознательному выбору каждого. Грейс, в отличие от своей матери, не должна платить за выбор, который сделал он, он сам.

Локвуд поднял слабую руку на обидчика дочери. Сознавая свое бессилие, отдавая себе отчет, что болезнь души привела к атрофии плоти, он все же собрал остатки сил и встал с кресла.

Больше не сутулясь, встав вровень с высоким человеком перед собой, священник схватился за ствол ружья, отвел его от лица дочери и направил на себя.

Палец Бердсмора дернул оба курка, и два слившихся выстрела перекрыли весь остальной шум.

Грейс ощутила вырвавшийся из ружья жар выстрела и зажмурилась от внезапной вспышки. Она не видела, как разлетелась голова ее отца, не ощущала кровавых ошметков, полетевших ей в волосы, но закричала, потому что результат выстрела мог быть только один.

Эдмунд Локвуд согнулся, но его изуродованные артритом руки, хотя уже и не получали команды от мозга, которого больше не было, продолжали сжимать горячий ствол, и руки разжал сам стрелок.