– Плюралисты, – ворчливо повторил Малахов. – Надо же, что вспомнил. Н-да, – протянул он почти мечтательно, – много вам тогда эти плюралисты крови попортили…

– Зато теперь полный консенсус, – поддержал его майор.

– Дерьмо, – скривился полковник. – Так ты говоришь, что среди их публикаций искать бесполезно?

– Ну, почему же, – не удержавшись, вздохнул майор. – Поищем, не без этого. Только, товарищ полковник, это будет иголка в стоге сена, – За это нам и деньги платят, – тоже вздохнул полковник. – Черт, угробили мне отпуск, уроды…

Жена уже чемоданы собрала… Представляешь, что будет?

Колышев дипломатично промолчал, отвернувшись к окну. Он отлично представлял себе, что будет, когда супруга полковника Маргарита Викентьевна Малахова узнает, что ее поездка в Париж накрывается одним интересным местом. – А вы отправьте ее одну, – осененный идеей, посоветовал он.

– Чего? – не понял полковник, занятый собственными мыслями. – А, ты про это… Не о том думаешь, майор. Ты вот что… Газеты – это ладно, это мы кого-нибудь озадачим, а поищи-ка ты кого-нибудь из их сотрудников. Не всех же их, в конце концов, по стенам размазало! Должен был хоть кто-нибудь уцелеть, как ты считаешь?

– Непременно, – согласился майор. – Это же журналисты, а волка, как известно, ноги кормят.

Найдем, товарищ полковник, не сомневайтесь.

– Что-то ты полон оптимизма, – подозрительно сказал полковник, покосившись через плечо. – С чего бы это вдруг?

– Бойцу невидимого фронта надлежит быть оптимистом, – бодро отрапортовал Колышев, на самом деле не ощущавший никакого оптимизма.

– Вот не помню, кто это сказал, – задумчиво проговорил полковник, снова поворачиваясь вперед и выгибаясь, чтобы забраться в карман плаща, где у него лежали сигареты, – что все оптимисты – дураки, а все пессимисты – сволочи.

– Ну, это уж наверняка был пессимист, – сказал майор. – Хотя в общем и целом наблюдение верное.

– Из чего, между прочим, следует, – небрежно заметил полковник, прикуривая от зажигалки, – что, если верить тебе, сотруднику нашей конторы надлежит быть круглым идиотом.

Водитель, не сдержавшись, тихо хрюкнул, но мгновенно увял под удивленным взглядом Малахова.

– Ну, Алексей Данилович, – развел руками Колышев, – это уж вы не иначе как со зла. Я совсем не это имел в виду. Я просто хотел сказать, что если не верить в успех, то и успеха никакого не будет.

– Да его и так, по-моему, не будет, – проворчал полковник. – Зацепок же никаких, груда горелого дерьма, и ни одного свидетеля…

Некоторое время они молчали, а потом Малахов со вздохом сказал:

– Да, майор. Наверное, ты прав. Пусть катится в свой Париж одна.

– Виноват, товарищ полковник? – вскинулся задумавшийся майор. – Куда?

– В Париж, говорю, пусть катится, – повторил Малахов. – Скатертью дорога. Кстати, за всем этим плюрализмом про главное-то я и забыл. По делу Потапчука что-нибудь новое есть?

Колышев покосился на водителя, опять вздохнул и развел руками, хотя полковник и не мог его видеть.

– Ничего нового, – сокрушенно ответил он. – Есть только рапорт генерала Федотова…

– Рапорт Федотова я читал, – оборвал его полковник. – Ознакомили, знаешь ли… Из рапорта ясно, что Потапчука застрелили… Как будто кто-то в этом сомневается, мать его!

Он снова замолчал, сердито глядя на дорогу.