— Но она еще не закончилась. — Были слышны отдельные пулеметные очереди, и Брент увидел, как с покрытого свинцовым суриком корпуса «Фиджи» скатывались люди, других же расстреливали в воде. Почувствовав тошноту, он отвернулся и подумал то же, что и все, кто уцелел в сражении: ну вот, все закончилось, и я жив. Но он не испытывал радости, только оцепенение и небывалую усталость.

— Световой сигнал кэптену Файту: радиомолчание. Визуальными сигналами: выделить два эсминца для буксировки поврежденных кораблей, оставшимся трем эсминцам находиться в обычном охранении впереди флагмана. Курс ноль-три-семь, скорость шестнадцать. — Фудзита сделал паузу. — Браво! Молодцы!

— Банзай! Банзай!

24

Семь дней спустя «Йонага» медленно входил в Токийский залив, где его встречали флотилии празднично украшенных небольших судов и толпы людей, заполнивших крутые откосы полуостровов Ису и Босо. Вначале их приветствовали громкими радостными возгласами, которые затем сменились глубоким молчанием: собравшиеся внимательно рассматривали почерневший расколотый нос, две пробоины с зазубренными краями в полетной палубе, разбитый вдребезги фор-марс. Авианосец направлялся к причалу Н-2, что был недалеко от ремонтного дока Йокосуки. Стоя на флагманском мостике рядом с адмиралом Фудзитой, Брент чувствовал, как постепенно уходит ощущение ужаса и отвращения, несмотря на страшные потери, которые понес их корабль. Число погибших составило двести шестьдесят четыре человека, триста двадцать семь человек было ранено, а общее количество летчиков и членов летных экипажей, павших в бою, так и не было установлено. Однако мысль, что он струсил под огнем, была для Брента невыносимой.

— Вы ценный помощник и храбрый человек, энсин, — сказал Фудзита, глядя в бинокль, пока авианосец входил в пролив Урага.

— Храбрый? — переспросил Брент, опуская свой бинокль. — Я никогда еще так не боялся, сэр.

Старик уронил бинокль на грудь и посмотрел на энсина.

— Это был жесточайший артобстрел.

— Да, сэр. Самолеты хоть можно увидеть. А эти снаряды, этот грохот…

Черные блестящие глаза старика были ясны.

— Я сам был очень напуган, энсин.

— Вы, сэр?! — не веря своим ушам, выпалил Брент.

— Все люди испытывают страх, но храбрый человек может его подавить. Только идиот или сумасшедший не испугался бы там.

— Но вы были так спокойны, вашего страха совсем было не видно, адмирал.

— И вашего тоже, мистер Росс. — Снова взяв в руки бинокль, он прекратил обсуждение этого щекотливого вопроса. — С Каддафи и остатками его банды еще не покончено.

Брент обрадовался смене темы.

— Сэр, но мы же разбили все его соединение.

— Да, энсин, но они располагают неограниченными средствами и им помогают русские. «Йонаге» еще хватит работы.

Брент вздохнул.

— Надеюсь, что это не так, адмирал.

— Мы понесли тяжелые потери. Вы ценный помощник, хорошо знаете корабль и привыкли к нашему — как бы сказать — образу мышления. «Йонага» нуждается в вас, Брент-сан.

— Благодарю вас, адмирал. Но я должен продолжать службу в разведке.

— Протирать штаны в Пентагоне, Брент-сан, когда есть занятие, достойное самурая?

Брент почувствовал себя пойманной мухой, за которой наблюдает голодный паук, плетя вокруг нее паутину. Этот человек был настоящим чародеем.

— Сэр, я офицер и обязан подчиняться приказам.

— Я собираюсь испросить разрешения на ваш перевод ко мне на постоянную службу.