Есть, на месте. Фух, - Рая выдохнула и решила откупорить бутылку. "Вот как ждать, совсем без штанов останешься". Она с наслаждением сделала два больших глотка. Здоровье потихонечку вернулось, мыслительные процессы пошли активнее.

"И чего это я здесь сижу! Сегодня мне здесь сидеть не надо," - она тяжело вздохнула и побрела на вокзальную площадь. Оттуда, если дядьку-водителя упросить - рукой подать. А можно и пешком. Погода наслаждение. Рая остановилась, зажмурилась и глотнула ещё несколько раз. "Хорошо".

Теплый осенний вечер баловал городским смогом. Но никто не нюхал ничего слаще, считал, что это воздух с полей. Рая остановилась у витрины продуктового магазина, внимательно осмотрела свое выспавшееся лицо, провела пятерней по чуть встрепанным волосам и, оставшись вполне удовлетворенной своим видом, решила из еды сегодня ничего не покупать - не портить праздник. А завтра выпросить у соседки супа - те все равно не доедают. Хорошо бы завели они второго ребенка - Рая любила манную кашу. Хотя Митричу, например, она напоминала блевоту.

Во - а что этот мужик делал у их урны? И почему она его знает? Сначала, значит, рылся, а потом как набросился, как ... А что дальше-то было? Рая не помнила. Что-то было. Надо рассказать своим. Потому что так спустить - потерять территорию. Красивое слово - два "р", очень музыкально звучит. Вот так и сказать: "Испортил нашу территорию".

Две остановки Рая проехала на троллейбусе. Потом какая-то дамочка начала коситься и делать знаки. Мигать прям всем лицом. Рая сошла - ей уже было совсем близко. Тем более, что в машине её укачало. Не подводить же хорошего человека.

Прямо сильно укачало. Она остановилась и попыталась сосредоточить взгляд на фонаре. Но то ли скакало напряжение в сети, то ли сильно кружилась голова - блики расходились в разные стороны, пугая Раю своим неуместным весельем. "Надо бы поесть", - она снова достала бутылку и чуток отпила. "Хорошо, что б на завтра ещё хватило". На завтра - остро кольнуло в боку. Еще и ещё раз. Тошнота почти подошла к выходу, но Рае было жалко водки и она перетерпела.

"Меня зовут Рая. Меня зовут Рая. А сколько мне, интересно, лет? А - и черт с ним. Зато я знаю, где я живу". Она медленно зашла в подъезд, по привычке сунув нос под лестницу. Бутылки были, но она не могла их сосчитать. "И чего оставлять на завтра то, что можно сделать сегодня".

Заветный, но уже пустой сюрприз был отправлен в хранилище своих собратьев.

Она стала медленно подниматься по лестнице, чуть не впервые в жизни ощущая тяжесть собственного тела. Мысли цеплялись и путались. То всплывал ехидный Митрич, с которым все же надо было поделиться, то она сама - только чистая, красивая и какая - то странная. В ушах стало звенеть, в голове взрываться.

Она опустила голову и закрыла глаза. В собственной темноте можно было двигаться на автомате - потом лечь и все пройдет. Главное - лечь. И кто понастроил таких лестниц. Только в кино, да у неё и остались. Бамс пролет, бамс - пролет, бамс - пролет, а только потом этаж. Ходишь по кругу, как цирковая белка.

Или не белка. Сердце, что ли, прихватило. Стучит, что вылетит. И блики уже и внутри, и снаружи. Нет, глаз открывать не стоит. Не стоит.

Сильно закружилась голова, и Рая вдруг уперлась во что-то мягкое и теплое. "Соседи. Суп. Манная каша", - подумала она и оперлась на перила. "Соседи". Мягкое и теплое надвигалось и делало приветственные знаки. Рая хотела порадоваться знакомому лицу, но вдруг руки и ноги её кто-то оторвал от опор, и она полетела. "Что ж надо, как мне плохо. Уже и летать начала. Надо Митричу сказать. А мужик тот странный - я его знаю. Я знаю его. Точно. А я - это птица".

Рая не была птицей, а потому, пролетев четыре этажа, неуклюже, негромко, но страшно приземлилась.