Ганьепен. «Винчипане» по-итальянски.

Джакомо вздохнул и закрыл рукопись.

Вскоре пришли Гельмут и падре Белизарио. Молодой человек отправился с ними. Было первое ноября, день Всех Святых.

Тем временем в Севилье с большой помпой хоронили архитектора Джованни Ромерио, тихо скончавшегося в возрасте шестидесяти девяти лет. В этом же возрасте, в 1689 году, он был избран тайным Великим магистром тамплиеров, сменив Иньяцио Римского.

Джакомо вышел из-под портика на середину квадратного монастырского дворика. Залитый солнцем, тот показался ему больше обычного.

Перед ним стояли представители лиги. Человек пятьдесят молодых людей.

Они почему-то выстроились, словно военное подразделение. Но еще более Джакомо удивился, увидев на их лицах белые маски. Такое случилось впервые, и символику эту было нетрудно понять: она означала братское равенство всех обиженных.

Молодые люди запели хором, потом сняли маски и провозгласили Джакомо своим новым руководителем. Они назвали его не президентом, а вождем. Это тоже было внове. Взволнованный, Джакомо сказал несколько слов благодарности, а Гельмут и падре Белизарио улыбались, стоя позади него в тени портика. Наконец молодые люди нарушили строй, спеша обнять Джакомо. Они подняли его на руки и бегом, с радостными криками понесли вокруг дворика.

На следующее утро падре Белизарио и Гельмут вновь встретились в кабинете-складе монаха. Гельмут, собираясь уезжать, держал свою дорожную сумку.

Они помолились, вспоминая о дне погребения усопших, потом падре Белизарио открыл старинный комод и извлек из него пергамент.

— Это пергамент аббата Джованнини, тот, в котором содержится спасительное заклинание. Знаешь, я еще не прочитал его. Слишком длинно и скучно.

— Скучно? — Гельмут встревожился. — Прошу тебя, не шути. Азугир убежал от тебя, и только это заклинание может спасти твою душу.

— Ты так думаешь?

Падре Белизарио зажег спичку и поднес ее к пергаменту, в глазах его загорелся вызов.

— Что ты собираешься делать? Ты с ума сошел!

Монах поджег пергамент. Старая бумага вспыхнула и сгорела в несколько секунд.

— Хочу провести опыт. Хочу посмотреть, стоят ли наши действия, наши труды и дух, который их вдохновляет, того же, что и магические заклинания. Именно так измеряется вера, дорогой Гельмут. Если я не прав, то готов отправиться в ад.

— Но ты уже в аду, — похолодев, сказал Гельмут.

— Тихо. Все станет ясно, когда я должен буду отдать душу. Мне и вправду интересно — кому. — Падре Белизарио выглядел уверенным в себе и даже веселым. С явным удовлетворением он потер руки и взглянул на Гельмута: — Ты сказал, что я уже в аду? Если так, подыграй мне — исполни роль дьявола. А мне следует торопиться, потому что год дьявола уже на исходе.

Гельмут смотрел на него все более растерянно.

— Чего ты ждешь? Доставай корону. Я же знаю, что умираешь от желания сыграть на нее.

Гельмут улыбнулся:

— Партию в карты Таро? А разве ты умеешь играть?

Падре Белизарио кивнул.

— А если выиграю?

— Не выиграешь, — сказал монах.

— А может быть, все же…

— Старые правила остаются в силе. Выиграешь, снова захочешь играть и тогда проиграешь. Я достаю карты.

После некоторого колебания Гельмут пожал плечами и положил на стол корону, которая некогда венчала великого Гуго де Пейнса.

Партия закончилась быстро. Падре Белизарио, победитель, взял корону и с удовольствием залюбовался ею, поднеся к свету.