Томас фыркнул, такие глупости можно услышать только от чужеземного простолюдина.

    -  Это наша соседка, мы с нею в добрых отношениях. И все ее соседи с нею обращаются учтиво и с подобающим ей достоинством. Что, впрочем, не мешает ей быть осторожной и ездить на охоту только в ближайший лес или на озеро, что вблизи замка.

    -  На охоту? - удивился Олег. - Баба?

    -  Это у вас там бабы, - отпарировал Томас, - а у нас - женщины. И на охоту ездит, как все благородные господа. Утром поднимается, да будет тебе известно, наряду со своими девицами, что помогают ей одеваться и причесываться, потом идут в лесок... вон видишь зеленая полоса?., каждая берет псалтырь, четки или просто молитвенник, там садятся благочинно в ряд и усердно молятся. При этом раскрывают свои хорошенькие ротики только для благочестивой молитвы. А не для всяких перемываний косточек...

    Олег кивнул.

    -  Да-да, поверю на слово. На рыцарское.

    Томас дернул щекой и продолжал, чуть повысив голос:

    -  Затем собирают лесные цветы, а по возвращений в замок слушают в часовне мессу...

    -  А жрать? - спросил Олег. - Жрать-то когда? Или ты самое интересное пропустил?

    Томас сверкнул очами.

    -  Дикий ты человек, если только о жратве и о жратве. Культурный человек потому и культурный, что может сдерживать свои дикарские порывы. Простолюдины сразу набрасываются на еду, а благородные умеют воздерживаться... какое-то время. Госпоже Бенефике и ее девицам только на выходе из часовни преподносят на серебряных блюдах жареных каплунов, жаворонков, кур, и лишь тогда госпожа и девицы едят, но и тогда скромно, а чаще всего оставляют на блюдах, дабы снискать любовь Пресвятой Девы, что тоже была очень умеренна в еде.

    -  Да я бы не сказал так, - пробормотал отшельник, но тут же замахал руками, - продолжай, продолжай! Это я так, своим мыслям.

    -  Богохульные у тебя мысли, - сказал с осуждением Томас. - А если богохульные, то это уже и не мысли, а черт-те что, тебя самого можно в ад. Так вот сама госпожа Бенефика утром обычно вообще не завтракает. Ну, почти, почти... Вместо этого она садится на коня... не улыбайся, она садится на иноходца, а на иноходцах женщинам ездить вполне прилично, даже еще в красивейшей сбруе, украшенной... вообще украшенной, понял? А с нею едут уже не только девицы, но и рыцари ее замка.

    -  Снова в лес?

    Томасу почудился в голосе калики какой-то подтекст, он сказал с достоинством:

    -  Нет, теперь в поля, где плетут венки, ловят бабочек и стрекоз, а также поют всякие песни...

    -  Какие?

    -  Всякие, - ответил Томас сердито. Увидев устремленный на него насмешливый взор, стал загибать пальцы: - Рондо, помпиет, виррэле, баллады и... всякие еще. Нашим труверам известно много красивых и благочестивых песен, это не твой орущий непристойности край. Возвращаются к обеду, в главном зале к их приезду уже расставлены все столы. Когда садится госпожа мажордом приглашает к столу остальных, а каждую девицу сажает рядом с рыцарем. И хотя блюда подаются самые изысканные и умело приготовленные, но главное блюдо за обеденным столом - вежливая и почтительная беседа, что ведут рыцари и девицы. Все блюдут учтивость и скромность, но тебе этого не понять...

    -  Да уж, - проворчал Олег.

    -  Это не в твои уши корм, - сказал Томас ядовито. - Ты человек дикий, а женщинам интересно узнать про учтивость рыцарей и скромность женщин.