-  Красивый, - сказала Лилит оценивающе. Ее черные глаза пробежали по прямой спине золотоволосой красавицы. - И эта... тоже красивая. Под стать друг другу.

    -  Бла-а-а-агародные, - ответил Олег, зевая. - Белая кость, голубая кровь, тонкая шкура...

    Томас услышал, покосился укоризненно больше на Лилит, к уколам этого грубого человека привык, что со скифа возьмешь, а вот эта красавица, хоть и ведьма, может подумать о нем черт-те что.

    -  Во всяком случае, - заметил он с достоинством, - благородный не станет распахивать пасть перед дамой, обдавая ее зловонным дыханием, не станет чесаться, как бабуин... а ты вообще черт знает где чешешься!., не станет... э-э... многое из того, что ты творишь, не станет!

    Олег почесал затылок, уже чисто по-славянски, спросил озадаченно:

    -  А что, женщина не человек?

    -  Она лучше, чем человек, - ответил Томас с тем же достоинством высокорожденного. - Потому в ее присутствии надо вести себя, как в храме! Не лаяться, не скоблить себя, перекосив рожу, не плевать во все стороны, а только налево, где Враг рода человеческого... а пусть не стоит там, дурак, не... да что перечислять? Вечности не хватит счесть того, что сэр калика делает не то и не так! Все равно ему хоть кол на голове теши, хоть орехи коли.

    Олег сказал озадаченно:

    -  Да... Это ж сколько надо предков заиметь, чтобы такой кодекс обрести?

    -  Много, - ответил Томас скромно. - У меня, к примеру, двенадцать поколений рыцарь на рыцаре! Из них половина доблестно пала в сражениях, треть красиво искалечена в турнирах, двое героически утопли, одного казнили по заведомо ложному обвинению, а еще треть отдали жизни из-за любви...

    Олег удивленно качал головой. Если даже пропустить мимо ушей сбои в арифметике - в Европе даже короли неграмотны, а чтоб посчитать до двух десятков - снимают сапоги, - то все равно благородное происхождение Томаса видно за милю.

    Лилит весело фыркала в ухо, дула, хрюкала, мявкала. Олег мотал головой, снова пообещать прибить, он же не рыцарь, ему можно, он человек свободный, это вон Томас скован по рукам и ногам догматами и цепями веры, женщину пальцем не тронет, дурак, если уж говорить между нами, умницами...

    Лилит захохотала, красиво потряхивая гривой волос, такой же роскошной, как у их коня, только черной, как ночь. Глаза, крупные и с огромной радужной оболочкой, смотрели на Олега с обожанием, но он, к счастью, видел только дорогу, что мчится навстречу и торопливо проскакивает под копытами.

    Томас покосился в их сторону.

    -  Берегитесь этого человека, - предостерег он, - высокочтимая леди Лилит.

    -  Почему? - удивилась она.

    -  Он ни во что не верит, - сказал Томас сокрушенно и перекрестился. - А человек без Бога в душе - страшен.

    Олег фыркнул.

    -  Если верить твоему отражению в луже, ты мелок и грязен. Так что не всему надо верить.

    Томас сказал благочестиво:

    -  Все, что я увидел во время моих скитаний по Святой Земле, учит меня верить Творцу по поводу всего, чего я не видел.

    -  Все должны во что-нибудь да верить, - согласился Олег. - Я, например, верю в то, что если эта зараза за моей спиной еще раз плюнет в ухо... как не плевала? А дул кто? Кто крякал гнусным голосом, будто толстая жирная утка?.. Вообще, верить в наше время нельзя никому. Даже себе. Мне - можно.

    Томас морщился, закоренелый язычник увиливает от серьезного разговора про Божьи дела, но после того, где только что побывали, самое время поговорить всерьез и доказать ему ложность языческих заблуждений.