Лестригоны, одолев ров, лишились копий (при прыжке копьё оставалось на той стороне рва), а потому напали на шерданов с мечами и булавами. Удар был грозным и страшным. Шерданы встретили натиск, и вот уже всё слилось в кровавом месиве. Мелькали в воздухе шипастые головы булав, сверкали и лязгали мечи. Предсмертные крики, стоны, хриплая брань на разных языках, — всё соединилось в сплошной гул.

Большинство шерданов, тщательно подготовленных к бою как Гектором, так и Антассой, запомнившим с раннего детства боевые приёмы лестригонов, старались не бить врагов в места, хорошо защищённые доспехами. Шерданы поднимали над головой щиты (которые в случае прямого удара их почти не защищали) и, пригнувшись, используя свой более низкий рост, наносили удары по ногам, рассекая сухожилия, либо наискосок вонзали свои серпы под кожаные юбки врагов, стараясь попасть в пах или в живот. Такие удары, будучи нанесены достаточно точно и сильно, нередко несли смерть.

Однако лестригоны дрались, несомненно, лучше, и то, что египтян стаю теперь на тысячу с лишним больше, не спасло бы их.

Но с ними по-прежнему были троянские герои.

Колесница Ахилла врезалась в гущу битвы, как это бывало всегда — внезапно и вовремя, как раз тогда, когда царь Антифот, одолев ров, вступил в бой и первыми же ударами сокрушил десяток воинов, прикрывавших колесницу фараона. Рамзес был в гуще боя, хотя перед тем Гектор просил его не рисковать и не вмешиваться в схватку самому. Но Великий Дом не мог смотреть со стороны, как дерутся и гибнут его воины. К тому же он был отважным и искусным бойцом и понимал, что его участие в битве воодушевит египтян. Фараон сражался в надёжных доспехах, а его колесницей, запряжённой чистокровными сирийскими жеребцами, правил опытный возница. Надёжна была и его охрана, если не считать отсутствия Сети, отправленного с поручением в Троаду. Рамзес ловко владел мечом и в первые мгновения сумел сразить троих врагов. Он метил в шею, между доспехом и нашлемником — такой удар, если его нанести точно, всегда оказывался смертельным. От нападений с разных сторон и от вражеских копий фараона прикрывали щиты воинов-египтян, бежавших рядом с колесницей. Вначале их было пятнадцать, но пятеро вскоре погибли. Внезапно перед колесницей, потрясая окровавленной булавой, возник Антифот и, одного за другим, уложил остальных охранников.

— Иди сюда, Рамзес, отродье лягушки! — орал лестригон, налетая на колесницу и хватаясь за поводья, чтобы не дата вознице развернуть повозку. — Ну, давай, это тебе не канавы рыть и заливать смолой! Ну!

Возница заслонил фараона от пущенной в него булавы и упал мёртвым, свесившись через борт колесницы. Рамзес уклонился от удара меча и сам ударил в ответ, но меч встретил надёжное железо щита. Следующий удар Антифота почти достал Великого Дома — ему удалось отпрянуть в последнее мгновение. А царь лестригонов с юношеской лёгкостью, будто не чувствуя тяжести своих доспехов, вскочил в колесницу и пинком ноги выбросил из неё труп возничего, освобождая место.

— Ну, великий фараон, сейчас я сделаю из тебя десяток маленьких фараончиков! — глухо произнёс Антифот, оскалившись (этот оскал трудно было назвать улыбкой). — Придётся делать из тебя не одну, а десять мумий!

Каким-то чудом Рамзес опять отразил удар, лезвие вражеского меча лишь скользнуло но его руке, оставив неглубокую рану, скорее царапину. Антифот вновь замахнулся и... выбитый из его руки меч упал за борг повозки, а сам он пошатнулся, так силён был удар. Между ним и Рамзесом вонзилось и задрожало гигантских размеров копьё, а в следующее мгновение подкатила ещё одна колесница.

— Не лезь не в свою повозку, Антифот! — крикнул Ахилл, нависая над царём лестригонов. — Тебе здесь не место!

Антифот зарычал и взмахнул мечом, видя, что в это мгновение троянский герой безоружен: его копьё ещё торчало из днища колесницы.