Постепенно армия людей сжалась, собравшись на высоком и плоском плато в северной части центрального хребта Пеннлин. Хорошо организованные лавовые тритоны окружали их со всех сторон, в особенности на нижележащих полях с северной стороны, препятствуя бегству из гор и возвращению в города.

Принц Гелдион винил себя, полагая, что ему следовало бы на всякий случай подумать о том, как обеспечить отход из гор.

– Мы не могли ничего предпринять, – быстро напомнил ему лорд Баденох. – Горы являлись нашей наилучшей защитой, они надежнее стен Коннахта.

– А сколько солдат живыми выберутся из Пеннлин? – язвительно спросил Гелдион. – И что будут делать Коннахт и Бремар без своих войск, когда ведьма выйдет на свободу?

В ответ Баденох пожал плечами и внимательно посмотрел на черное кольцо, окружавшее его армию. И это кольцо сжималось все теснее.

Лавовые тритоны продолжали показывать выучку и дисциплину. Те из них, что находились с восточной, западной и южной сторон плато, заняли оборонительные позиции, ибо тропы были узки и опасны для передвижения, да к тому же легко простреливались сверху солдатами. Количество тритонов на северной стороне все время возрастало, здесь они собирались в огромную массу. Их проход к плато был открыт. Правда, он вел наверх, но людей готовились теснить шеренги, насчитывающие до сотни тритонов.

Вражеские ряды вздрогнули, словно от раскатов грома, а затем с шипящим ревом покатились в направлении загнанных в угол людей.

– Будем сражаться достойно, – сказал Баденох Гелдиону, и по тону его голоса принц понял то, что подразумевали эти слова: умрем достойно.

Король Киннемор ничего не знал о сражении, когда двигался по лабиринту извилистых зеркальных коридоров хрустального замка. Он надеялся, что силы лавовых тритонов будут остановлены на достаточном расстоянии у восточного края гор Пеннлин, и этим были продиктованы условия капитуляции, включавшие возвращение Инис Гвидрин законному королю Волшебноземья.

Сознавая могущество ведьмы, Гэри и Микки считали, что королевский план чересчур оптимистичен и построен на предположениях, которые провалятся, когда дело коснется злодейки Керидвен. Однако никто из них не сказал ни слова и ничем не выдал своих опасений, ибо Киннемор был настроен решительнее, чем кто-либо на их памяти.

К тому же он был король.

Керидвен они встретили в пустой восьмиугольной комнате. Пол, потолок и стены были зеркальными, поэтому каждому из вошедших понадобилось некоторое время, чтобы оглядеться. Ведьма, красивая и устрашающая, одетая в черное шелковое платье, держалась совершенно спокойно, стоя в каких-то десяти футах от своих противников,

– Ты знаешь, зачем мы пришли, – сказал ей Киннемор, и голос его был ровным.

Если король и был напуган, ничто в его голосе или жестах не выдавало этого. В ответ Керидвен хихикнула.

– Твоя капитуляция будет принята! – решительно произнес Киннемор. – Правда известна по всей стране, а это всегда было для тебя величайшим проклятием.

Ведьма снова истерически хихикнула.

– Правда? – с упреком переспросила она. – А что тебе известно о ней, глупец? Разве не правда, что твой жалкий сынок в эту самую минуту теряет в горах почву под ногами? Что твоя жалкая армия, столь незаслуженно хваленная, со всех ног удирает от полчищ лавовых тритонов, пришедших по моему зову?

Гэри и Диана удивленно посмотрели на ведьму, затем обменялись взглядами. Помимо того, что в действительности говорила Керидвен – а это были довольно тревожные сведения, – казалось, что губы колдуньи двигаются не в такт словам, как в плохо дублированном фильме.