— Боюсь, дорогой, что нынче вечером нам придется обойтись фонарем, — сказала она, показывая на фонарь-»молнию», который держала в руке. — Кэти неважно себя чувствует, а она единственная разбирается в генераторе.

— Наверняка там тоже паровая пробка, — лениво сказал Грег. — Если бы этот генератор, как и ее саму, можно было заправлять хересом, мы бы сейчас не торчали в темноте.

— Грег, не будь таким бессердечным: ведь Кэти почти семьдесят, — со смехом сказала Стефани.

Она достала ночную сорочку и пеньюар и собралась идти в ванную комнату.

— Стефани! — Она обернулась и посмотрела на него. — Иди ко мне.

Она боязливо подошла к кровати и присела на нее, затем поставила фонарь на прикроватный столик и наклонилась, чтобы задуть его, но Грег взял ее за плечо и остановил.

— Я хочу посмотреть на тебя, — прошептал он. Привстав, он расстегнул молнию у нее на спине и не спеша снял платье с плеч. Затем он стал нежно целовать ее шею и плечи и, отодвинув в сторону густые волосы, мягко провел языком по ее уху, полизал мочку и проник дальше в глубь уха. Обеими руками он медленно спустил лямки бюстгальтера и с бесконечной нежностью обнажил ее груди.

— Ты только посмотри на них, — тихо прошептал он. — Разве они не прекрасны?

Его руки принялись гладить и ласкать их шелковистые полукружия. Он нашел ее соски и, осторожно сжимая их, заставил их выпрямиться так, что они целиком выдвинулись из розовых ареол. Наклонив голову, он взял один из них в рот и провел вокруг него языком. В этот момент он почувствовал, как Стефани оцепенела от напряжения и страха.

Его охватила бешеная ярость. «Черт возьми, что творится с этой бабой?» — Грег никогда в жизни еще не занимался любовью с женщиной, которая не сгорала бы от желания от одной мысли о нем, готовая достичь оргазма при первом же поцелуе. Он научился задерживать наступление у женщин первой быстрой волны блаженства, еще и еще раз подводя ее к состоянию крайнего возбуждения, потому что ему доставляло удовольствие ощущение власти над мягким, податливым женским телом. Он любил заставлять женщину стонать и извиваться, умоляя: «Еще! Еще! Только не останавливайся!» Чувствовать же, как под его рукой тело женщины напрягается, а глаза ее наполняются страхом — а именно это и происходило сейчас, — было для него невыносимо.

Однако ненависть вполне может дать энергию для совершения так называемого акта любви, а Грег был человеком непреклонной воли. Он терпеливо помог Стефани раздеться, уложил ее на кровать и, чтобы ей было спокойнее, задул фонарь. Призвав на помощь все свое умение и весь свой опыт, он стал нежно гладить ее тело, искусно лаская клитор и настойчиво раздвигая вход в ее узкое лоно, до тех пор, пока, едва уже сдерживаясь сам, не довел ее до такого состояния, когда она была уже готова принять его перенапрягшийся член, после чего быстро, за несколько содроганий наступила скучная, разочаровывающая развязка.

В такие мгновения он всегда испытывал достаточное удовлетворение — даже сейчас. Но сердце его осталось холодным.

Стефани лежала рядом с ним на кровати разбитая и подавленная, чувствуя лишь горечь и разочарование. Ее мучило так и не нашедшее выхода возбуждение. Но еще больше ее терзал вновь возникший в ней страх: я — неполноценная женщина! Она неподвижно глядела в потолок, пытаясь овладеть своими чувствами. Наконец она заговорила:

— Прости меня. Прости.

— Я же говорил тебе…

— Знаю.

— Спи.

— Я люблю тебя, Грег.