Пусть стреляющие палки умрут. Они нам ни к чему. Это я решил, что они нам необходимы, а другие поверили мне. Хватит.

Армун испугалась.

– Не говори так: без стреляющих палок мы погибнем в южных лесах, а на севере – только холод и снег. Нельзя так говорить.

– Слушай и понимай. Я – только охотник. Могу погибнуть завтра, мог умереть вчера. Стреляющими палками мы пользуемся из-за меня. Когда я жил среди мургу, я видел, как они убивают ими любого зверя, невзирая на его величину. Я увидел это и подумал: будь у нас такое оружие, мы бы тоже сумели уцелеть на юге.

Мы добыли их, и теперь судьба тану зависит от стреляющих палок – а так не должно быть. Надо найти способ обходиться без них, естественный для тану.

Если мы сможем выжить лишь благодаря оружию мургу, – тогда все мы наполовину мараги, а не я один.

Хватит, говорю. Все мы должны снова стать тану. Это ясно.

– Нс понимаю, – недоуменно сказала Армун.

– Помнишь остров мургу? Когда ты зажигала костер, а Калалекв убивал живые лодки мургу.

– Да, так было.

– Пусть он покажет нам, как убивать этим способом всяких мургу. Научимся делать таккуук. Черный яд в пузырях, от запаха которого выворачивает наизнанку.

Обмакни в него стрелу – и убьешь любого марага.

Видишь разницу? Те вещи, которые мы умеем делать, не умирают – это не стреляющие палки, которые болеют и дохнут. И умение делать яд не сгинет со смертью одного охотника – все будут уметь его делать.

Будем делать таккуук и жить, где пожелаем.

– Думаю, я поняла теперь... поняла, как это для тебя важно. А что если мы не сможем делать таккуук.

Что тогда?

Он поднялся и потянул ее за руку.

– Надо понять, как его делать. Спросим не откладывая. Что может сделать один охотник, сумеет повторить и другой. Помни – мы не мургу. И не должны стараться на них походить. Быть может, когда-нибудь мы сумеем оценить их познания, умение преображать животных. Когда-нибудь. А сейчас нам не нужны их знания. Пошли к Калалекву.

Парамутан лежал на спине и, пыхтя, жевал здоровый кусок сырой печенки его лицо и руки были в крови.

Живот после пиршеств раздулся, но он не сдавался.

– О, ты самый великий едок среди парамутанов! – похвалил его Керрик.

– Воистину. Это ты верно сказал. Но я и самый великий охотник...

– Значит, ты знаешь все?

– Абсолютно!

– А ты умеешь делать таккуук?

– Калалекв знает все, что только можно знать. Его таккуук замертво уложит самого большого из уларуаквов.

– Не объяснит ли мохнатый и мудрый парамутан простодушным тану, как это делается?

– Никогда! – крикнул тот и захохотал.

Керрик и Армун даже подумать не могли, что это так смешно. Насмеявшись, прожевав и проглотив кусок печени, парамутан объяснил;

– Это очень важное и сложное умение. Меня ему научил отец, я передам его моему сыну, Кукуджуку, когда он станет взрослым. Но ты взрослый охотник и можешь узнать все сейчас. Только придется заплатить за тайные знания.

– Это справедливо! Чего же ты хочешь?

– Цена высока – каменный нож с острейшим краем.

Керрик достал нож и молча протянул парамутану.

Калалекв провел пальцем по лезвию и обрадованно забормотал:

– Тогда я объясню тебе, а потом все покажу. Ты должен будешь поймать особую рыбину, смешать ее кровь и внутренности и закопать эту смесь где-нибудь в теплом месте. Потом выкопаешь, добавишь сок из корней высоких цветов, что растут только на этом побережье.