Дед закрыл дверь на кухню, чтобы меня не смущать.

Я набрал бабушку — она, к счастью, сразу ответила. Отчитался о том, как прошел день, рассказал про деда и что маму кладут на обследование уже завтра, поделился далеко идущими планами, попросил ежедневно высылать товар поездом тети Иры — он идет быстрее, и ничего не успеет испортиться, а уж проводница найдет способ его спрятать от таможенников. Пообещал приехать через три дня — я ж получил добро на закупку партии кофе — и вернуться в Москву на следующий день. Бабушка отчиталась, что завтра приедет пятнадцать килограммов черешни и десять — абрикосов.

Слава богу, орехов нет.

Распрощавшись с бабушкой, я набрал Илью, но никто не ответил. Летом в квартире делать нечего. Он, наверное, на базе или купается в море, и домой придет к десяти, а родители на работе.

А пока — милое семейное чаепитие с галетным печеньем. Потом — разглядывание фотографий, где дед маленький. Фотографий отца у него оказалось совсем мало — семейные альбомы остались у покойной бабушки, а отец потом избавился от всех снимков, где они всей семьей.

Дед говорил о себе отстраненно, словно пересказывал давно подготовленный доклад. И несмотря на кажущуюся открытость, я чувствовал, он не то чтобы насторожен и закрыт, а будто бы держит под замком часть своей личности. Может, и правда подозревает, что внезапно обрушившиеся родственники с ним только из-за его квартиры в Москве. А может, он всегда такой.

В десять я еще раз набрал Илью. Ответил Леонид Эдуардович.

— Привет, Паша. Ты как?

— Все хорошо, — уверил его я. — В Москве. Маму завтра кладут на обследование.

— Это замечательно. Мы все рады за тебя. Теперь зову Илью.

— Пашка, привет! — выпалил друг.

Я пересказал то, что уже говорил его отцу, и спросил:

— Как там наши? Слушаются?

— Ну… да. Тренируемся. Но у тебя лучше получалось.

Я поинтересовался:

— Наташка Алису не сожрала?

— Эту сожрешь, — усмехнулся Илья.

— Вы не гоните ее. У нее… сложная жизненная ситуация, и некуда пойти.

— Да она один раз пришла и больше не ходит.

— Наташка… Вот же…

— Да никто ей слова плохого не сказал. — Илья немного помолчал и добавил: — Чет кажется, что она на тебя ходила. Посмотрела, что тебя нет, и перестала.

— Не должна бы.

Рассказывать то, чем девочка со мной поделилась, по меньшей мере бестактно. Ей и правда некуда идти, я думал, она в нашем подвале и поселится. Или все-таки Наташка подкараулила Алису и объяснила, что ей не рады — Илье откуда это знать? Меня нет, вступиться за нее некому…

— Она нагрузку еле тянет, — продолжил Илья — Девчонки… Что у них в головах?

Алиса Илье никто, просить выяснить, в чем дело, можно разве что у Гаечки, но у нее нет телефона. Остается самому искать ответы по возвращении.

— Может, ты и прав, — согласился я, потому что гнуть свою линию было бессмысленно.

— Ты когда назад? — спросил Илья. — Или там застрял?

— Через три дня. Сколько пробуду… Недолго, скорее всего. Когда вернусь снова, непонятно. Все зависит от мамы.

— Давай побыстрее. Мы тебя ждем, — сказал Илья.

— Открывай телепорт! — улыбнулся я. — Все, увидимся.

Маме в больницу нужно было в девять, нам с дедом на вокзал — тоже в девять, потому спать мы легли пораньше, и после двух суток в поезде я сразу уснул.

Мама проснулась первая, приготовила блинов с творогом и орехами, которые дед сколько ел, столько и нахваливал.