— Твою мать! — воскликнула Гаечка.

— Должно быть еще поле, — сказал я, выжимая газ.

Но ошибся, это поле было последним, уборка уже шла, и комбайн перемалывал возможность Светки и Ивана хоть что-то заработать, изрыгал в кузов грузовика, чтобы скормить свиньям.

Я остановился на обочине. Гаечка слезла и принялась ругаться, пиная камни. А мне думалось, что початки, особо никому не нужные, которые могли бы накормить людей, пойдут на корм свиньям, и это несправедливо. Если так разобраться, их себестоимость стремится к нулю. Но все равно колхоз получил бы больше, если бы собрал початки и продал поштучно или на килограммы хотя бы по сто рублей. Я лучше бы так купил, чем переться сюда за тридевять земель. Но не продают ведь!

Каналья ясно все объяснил — потому что собственность это типа коллективная, и это никому не выгодно.

Я посмотрел на бригадира, сидящего в машине. Пришла мысль, от которой сделалось горячо: «А что, если договориться с ним? Сперва просто попросить собрать зрелые початки, если не согласится, у меня в карманах есть пятьсот рублей. Ему-то что? Так вообще дырка от бублика, а пятьсот рублей — шкалик и сигареты».

«Он тебя прогонит взашей! — завопил страх. — Может и по шапке настучать, вдруг он какой псих?»

Опыт взрослого урезонил: «Все люди. Полного идиота бригадиром не поставят. Иди и договаривайся».

— Саша, — позвал я, и ко мне подошла красная от злости Гаечка.

— Что? Едем назад? Давай хоть на озеро…

— Покарауль Карпа, я сгоняю к бригадиру.

Гаечка топнула ногой.

— Сдурел?!

Ну да, дети и сторожа — это как шериф Ноттингемский и разбойники Шервуда, тиран и вольное братство, и в этом противостоянии нет места диалогу. Так я думал еще недавно.

— Все в порядке.

— Стой! — крикнула девушка, когда я уже начал спускаться с насыпи на поле. — Стой, дурак!

Грузный мужчина с пористым лицом лежал в своих «Жигулях», курил, обмахиваясь газетой. Он заметил меня, только когда я встал рядом с машиной и уставился на приближающийся комбайн. Бригадир лениво повернул голову, и я сказал, перекрывая шум мотора трактора:

— Доброе утро.

Он усмехнулся.

— Привет. Ты еще кто такой?

Я протянул руку, поглядывая на Гаечку, замершую у мопеда и вытянувшую шею, как суслик на дозоре.

— Меня зовут Павел.

Бросив газету на сиденье, он пожал мою руку и представился:

— Иван Павлович. Чего тебе надо?

Я кивнул на трактор.

— Я искал кукурузу на рынке, но не нашел. Почему вы не продаете початки? Свиньям ведь все равно, что есть.

— Это не та кукуруза, которую продают початками. Трава. Корм.

Вот сейчас тот самый момент, но почему-то нужные слова не шли, а те, что приходили на ум, казались неправильными, но все-таки я набрался смелости и выпалил чужим голосом:

— Если вы так считаете, можно мы с сестрой наберем себе домой… немного такой травы?

Я внутренне сжался, рассчитывая получить от ворот поворот, но бригадир рассмеялся.

— Да берите.

Обнаглев, я спросил:

— А сколько можно?

Он осмотрел меня с головы до ног, потом — Гаечку в ее самошитом костюме.

— Помнишь, как в сказке было? — Он махнул рукой и отвернулся. — Бери сколько унесешь.

— Мне много надо, — сказал я — а вдруг увидит нас с мешками и передумает?

— Ну ты наглый. Нахрена тебе много?

— На пляже продавать.