— Да как ты это допустил? — Айзек грубо пихнул Виктора в грудь. — Почему ты его не уберёг от этого?

— Айзек, успокойся, — Натан зажал брата и оттащил его в сторону. — Он-то тут причём?

— Да ты посмотри на него! — на Медведе спортивная куртка Ника с эмблемой Императорского Аграрного университета и цифрой 7 на спине. — У него сын погиб, а он… да ему плевать, ты же видишь!

— Успокойся. Досчитай от одного до ста, но в обратном порядке и только простые числа.

— Ник же умер, — Айзек закрыл глаза. — Он же… девяносто семь, восемьдесят девять…

— Извини, — сказал Натан. — Я поехал, а он за мной увязался. Я ему снотворное давал, но он …

— Увези его домой, — Виктор пошёл дальше. — Если честно, не до его истерик.

— Да, ты прав. Ты как? Извини, глупый вопрос.

— Блок сработал, — шепнул Беда.

Блоха приоткрыл рот, когда до него дошло.

— Мне так жаль. Поехали домой, Айзек, тебе надо поспать…

— Восемьдесят три, семьдесят девять, — продолжал считать Медведь, будто не видя ничего вокруг.

На мгновение Виктору захотелось, чтобы брат Блохи не сдержался, но тут же пожалел о своих мыслях. Самое неприятное ждёт впереди, сейчас остаётся только плыть по течению.

Всего несколько часов назад он поднимался в эту квартиру вместе с Ником, даже не помышляя, что произойдёт. Тогда блок не работал, он не работает на живых. Не то чтобы Виктор умел проявлять эмоции, но всё же без блока жить проще. Хоть что-то можно чувствовать, кроме боли… хотя нет, блок не сдерживает дикую тоску по тому, что случилось… и не сдерживает ожидание грядущих сожалений. И злости. И это странное чувство чего-то забытого.

Из-за двери раздалось оглушительное мяуканье. Кот ждал на пороге, с недоумением глядя на вошедших и не понимая, где хозяин.

— Ну-ка брысь отсюда! — один из дигеринов пнул кота так сильно, что тот отлетел в стену и тут же убежал в комнату. — Блохастая сука!

Виктор посмотрел ему на затылок. Если ударить в одно место, можно сломать заклёпку и шлем откроется, тогда получится свернуть ублюдку шею. Не потому, что Виктору жалко кота… просто Ник бы этому возмутился. И больше ведь никого не осталось.

— Гидеор Коринес! — прикрикнул обсерватор. — Где ваши манеры? Держите себя в руках или отправитесь на улицу!

— Простите, господин обсерватор, — дигерин сбросил с вешалки куртку Ника и вытер об неё ботинок. — Ненавижу кошек.

— Ищем улики, — сказал другой дигерин, до этого молчавший. — Господин Райвенгов, мы вас позовём.

Виктор сел на кровать Ника, незаправленную, как всегда. А дигерины, четверо, если не считать обсерватора, вели себя, как полноправные хозяева. Один открыл шкаф и начал выбрасывать из неё вещи. Другой раскидывал бумаги, что-то вы них выискивая. Среди аккуратных записей лекций попадаются неоконченные рисунки. Один, тот, кто пинал кота, сбросил на пол несколько горшков с цветами и теперь лениво копошился в земле и керамических обломках ногой. Кто-то начал греметь посудой на кухне, разбив несколько чашек.

— Извини, — сказал Медведь, подбирая испуганного кота и пытаясь его успокоить. — Я не должен был так говорить. Просто я… он же мой друг… как же так? Я же мог успеть…

— Тебя нельзя здесь находиться, — ответил Виктор. — Если тебя увидят…

— Не увидят, пока не захочу, — Айзек отпустил кота на кровать и погладил по голове.