– А кто на охоту ходил? Дома строил? Кто обувку тачал? Кто кожи выделывал? Кто с Ведунами грудь на грудь сражался? – упрямо опустив голову, возражала разгорячившейся Сигрид тихая, незаметная обычно Файлинь. – Да и то сказать – разве те же старшие у котлов не стояли? В большой мясоед – забыла, что ли?

Разговор этот шёл без посторонних, в бывшем домике Джейаны, ныне занятом Фатимой. Главная Ворожея клана слушала спорщиц, недовольно хмуря брови. Чепуху эта Файлинь несёт, каждому понятно – мужчины для того и созданы Всеотцом, чтобы справлять всю тяжёлую, грязную и кровавую работу. Что ж тут удивительного?..

– Погоди, Фай. Никто ж не говорит, что совсем они не нужны. Но разве станешь ты спрашивать совета у караульной собаки? У тяглового вола? У быка безмозглого, что коров на лугу покрывает? Разве станешь их в дом вводить, к столу сажать, по серьезному с ними разговаривать? Каждому – своё, я так понимаю. Парни как свою работу справляли, так пусть и справляют – а вот думать теперь мы, девчонки, станем!

– И что надумали? – не сдавалась упорная Файлинь. Никто и помыслить не мог, что у мягкой доброй няньки неведомцев голос, оказывается, может наполняться сталью. – Чего такого придумали сногсшибательного? Как на том же поле вчетверо толстяков больше вырастить? Как корове помочь разродиться иначе, чем это Джиг делает? Как лес валить не так, как Дим валит? Или как с неведомцами управляться, чтобы меньше плакали, меньше маму звали?! А, Фатима?! Молчишь!..

За такие речи эту проклятую Файлинь следовало бы вздуть как следует – прямо здесь, сор во двор не вынося, – но, как ни крути, неведомцев меньше не становится, а никто лучше её, Файлинь, с ними справиться не может… Ладно, пожалеем на первый раз.

Неведомцами в клане звали малышей, которые появлялись неизвестно откуда с памятью, как жёлтый лист бумаги, испуганные и не приспособленные к жизни. Возни с ними бывало гораздо больше, чем со своими младенцами, но Файлинь как‑то удавалось и покормить их, и успокоить, и обучить самому необходимому на первых порах, пока не станут самостоятельнее.

– Парни теперь своё место знают. Раньше они по дурости только и делали, что нас во всякие передряги впутывали. Тот же Твердислав… – Файлинь нахмурилась, Ирка‑травница смущённо кашлянула, и Фатима поняла, что взяла слишком круто – сгинувшего вождя почитали героем, и рановато ещё было объяснять, что не храбрость проявил он, а несусветную глупость, но… но отступать было уже некуда.

– Да, да, тот же Твердислав! – Фатима возвысила голос. Сейчас ей самой уже казалось странным и стыдным, что в те дни она могла плакать вместе с Джейаной, выбиваясь из сил, чтобы помочь подруге. Вот дура‑то была… – Твердислав тот же – зачем за Ведуньей увязался? Гнали своего папридоя – и гнали бы дальше! Так нет, пошёл следом, соседей, мол, предупредить; ничего не добился, сам чуть не погиб, пятерых из своего десятка потерял… А потом и зверь этот подземный явился, мало что весь клан не сожрал! Небось из‑за того, что Твердислав ту Ведунью убил… А чтоб того зверя остановить, пришлось Лиззи –несмышлёнку в дело вводить; если б не сообразила я тогда, так небось и не сидели б мы все здесь. Так что, получается, весь этот дурацкий Долг Крови Твердислав сам на свои плечи и взвалил. Был бы умнее – никуда б и идти не пришлось. Нет уж, пусть Дим и дальше лес валит, пусть Джиг и дальше скотину пользует – только думать за них я… то есть мы теперь станем. Понятно тебе это, подруга, или нет?!

– Я пойду, пожалуй, – Файлинь невозмутимо поднялась.