Нет, теперь в нейлоновых. Мир меняется у тебя за спиной.
Сейчас за спиной у него была лишь пыльная дорога да бесплодные кокосовые пальмы вдали. Доехав до кучки малайских домов, окружавших дом Краббе, он расплатился с рикшей, поднялся с пересохшим горлом по лестнице на веранду. В доме царила тишина и, по мнению Хардмана, существенный беспорядок. На стенах пятна от висевших картин, вазы без цветов. Он вошел крадучись в открытую гостиную. На полу нет ковра, только призрак ковра, очерченный на ненатертом полу. Впрочем, письменный стол казался живым, заваленный бумагами, папками, письмами. Хардман не смог удержаться, взглянул на одно, неуклюже напечатанное на машинке:
«Его высочеству Абану
Истана
Кенчинг
Сим извещаю Ваше высочество, что я поручил господам из автомобильного агентства и гаража Тан Чень По доставить в Истану мой автомобиль «абеляр» для пополненья коллекции Вашего высочества. Боюсь, машина не в лучшем состоянии, но надеюсь, что Ваше высочество меня извинит. Хотя, возможно, одному из последних западных экспатриантов вполне уместно даровать восточному владыке все, что, видимо, сейчас Запад способен предложить Востоку, а именно – дотла сгоревшую машину.
Всегда к услугам Вашего высочества
Виктор Краббе».
Хардман тихо прошел по грязному коридору, заглянул в створку дверей спальни. Там в разгар дня лежал в постели Краббе, небритый, с чересчур длинными волосами, курил, читал Тойнби. Краббе слепо взглянул на него. На столике у кровати стояла бутылка джина, кувшин с водой, стакан.
– Кто там? Какого черта ты тут делаешь?
– Дружеский визит. Если позволишь, хочу извиниться. – Хардман вошел в комнату. Жаба прыгнула у него из-под ног.
– Заходи. Садись на другую кровать. Наливай себе выпить.
Хардман сел на холодную опустевшую смежную кровать.
– Известия от жены получил? – спросил он, – Письмо вчера пришло.
– Мне очень жаль, что все так получилось, Виктор. Я просто совсем не подумал. Прошу тебя, поверь, не было никакого злого умысла.
– А? О, это больше значения не имеет. Смотри, какое длинное письмо прислала. Я уже позабыл, как она хорошо пишет. – Краббе поднял с пола у кровати тоненькие голубые листки. – Говорит, хорошая была поездка. В Карачи разруха, а Бейрут, говорит, первый класс. Теперь они остановились в Бейруте, потому что на Кипре проблемы.
– Везде проблемы.
– Да. Помнишь такого типа по имени Рафлс?
Может, у Краббе крыша поехала? История для него стала безвременным сном?
– Ты Стамфорда имеешь в виду?
– Нет, собственно Рафлса. Довольно милого еврейчика из Технического колледжа.
– А, того Рафлса.
– Да. Фенелла с ним встретилась в бейрутском аэропорту. У него теперь собственная небольшая авиакомпания. Пара «биверсов», и еще один хочет купить. Совершает рейсы из Джидды в Ливан, а теперь расширяется аж до Марселя.
– Джидда, это где?
– Рядом с Меккой. Тебе следует знать, как доброму мусульманину. Этот порт – колыбель твоей веры.
– Виктор, я домой хочу.
– Да ты ж только пришел, – возразил Краббе, налив себе джина и протягивая бутылку Хардману.
– Нет, домой по-настоящему. Мне в университете место предложили. Младшего преподавателя.
– Что ж, поздравляю. А я думал, и тут все идет хорошо, с финансовой точки зрения, я имею в виду. Думал, ты обосновался.
– Я должен бежать, – страстно заявил Хардман. – Она меня убивает.
– Правда? – Краббе оперся на локоть, с тупым интересом глядя на Хардмана. – Ты хочешь сказать, именно так дела обстоят? Должен заметить, ты очень плохо выглядишь. Похудел. Может, лепят твои восковые фигурки и растапливают на медленном огне? Я уверен, со мной то же самое делают. |