– Подождите минутку, – выстрелов со стороны дозорной башни больше не было; ни на северном, ни на южном склоне никакого движения не наблюдалось. Шарп снова посмотрел в сторону селения. – Ага!

Один французский батальон, стоявший наготове, начал движение на юг, прямо к дозорной башне. Шарп увидел, как задние шеренги перебираются через ручей у дороги. Значит, все-таки башня! Он лелеял надежду, что французы спешат и поэтому двинут все свои силы на замок и монастырь, но, похоже, время их не заботило, и они решили сделать все по правилам. На юг шел один батальон, а по треску винтовочных выстрелов Шарп понял, что, невидимый за холмом, туда же движется еще один. Скоро руки у Фредриксона буду заняты. Он кивнул Брукеру:

– Идите! Удачной охоты!

Брукер и Кросс выйдут из замка через лаз, пробитый в южной стене цитадели, тот самый, через который сбежали многие из людей Пот-о-Фе. Шарп не без удовольствия подумал о Хэйксвилле, запертом в подземелье. Интересно, что будет с пленными, если французы возьмут замок? Если. Ему в голову пришло, что он собирался удерживать замок два дня, и почти четверть этого срока уже прошла. Но он также знал, что сначала придется пройти проверку ветеранами, собравшимися за селением.

– Сэр? – горнист, все еще таскавший винтовку Шарпа, указал на дозорную башню.

– Что?

– В нашу сторону бежит человек, сэр; сейчас он скрылся из виду, сэр. Несется так, как будто черти за ним гонятся. Стрелок, сэр.

Что пошло не так? С холма больше не стреляли, ни одной струйки дыма не несло по ветру, внезапно окрепшему и ставшему совсем холодным. Ночью он где-то снял перчатки и забыл, где именно, поэтому сейчас лишь подышал на пальцы и взглянул в небо. Низкие темные тучи снова пытались угнездиться на дозорной башне, грозя снегом, что сделает перевал ненадежным, а продвижение спасательных сил – долгим и тяжелым.

– Вот он, сэр, – указал горнист.

Стрелок выбрался из кустов там, где ручей врывался в лощину. Он бросил взгляд направо, на французов, осознал, что угрозы нет, и бросился к замку. Кем бы они ни был, он находился в отличной форме: после пробежки на такое расстояние с винтовкой и подсумком у него еще остались силы перепрыгнуть траншею и добраться до Шарпа. Стрелок дышал слишком тяжело, чтобы говорить, поэтому просто передал майору сложенный вчетверо лист бумаги. С каждым выдохом перед его лицом поднимались густые клубы пара, но его все-таки хватило на одно слово.

– Сэр!

На листе был странный рисунок, изображающий дикого кабана. Шарп не понял, к чему это, зато увидел, что поверх рисунка угольным карандашом нацарапано: «Помните фр. контратаку при Саламанке? Я вижу то же. За селением. Десять гиней, что пойдут к вам. Все вольтижеры на западе. 8 бат. Думал, вы обещали мне драку! 2 фр. офицера были слишком близко. Бах-бах. М.В.». Шарп расхохотался: надо же, Милашка Вильям!

Восемь батальонов! Боже милостивый! А он только что отослал половину своих стрелков и пятую часть фузилеров в лощину. А если французы атакуют обе позиции? А если они отрежут Фредриксона от замка? Он обернулся.

– Прапорщик!

– Сэр?

– Мои лучшие пожелания мистеру Брукеру. Пусть возвращается так быстро, как только сможет! И капитан Кросс тоже.

Прапорщик умчался.

– Помоги нам Господь, сэр, – прошептал горнист, глядя в сторону селения.

И действительно: помочь тут мог только Господь. Батальон, отошедший на юг, лишь дал дорогу войскам, движущимся на замок, войскам, вошедшим в долину под командой своих верховых офицеров, войскам, от которых восточный край луга потемнел.

– Боже!

– Сэр? – горниста трясло.

Шарп улыбался, неверяще качая головой.

– Как бараны на чертову мясобойню, парень.