— Да я уже понял. Аарон, собирай всех, кто еще держится на ногах, — будем решать, как быть дальше. Гаррон, укройте коней и займитесь обороной. До полуночи есть немного времени, мы должны успеть.

— Сделаю, — кивнул южанин и умчался в темноту.

— Белик, ступай в дом, — приказал Дядько. Строптивый юнец скривился, но возражать не стал и послушно направился за одним из местных, обогнув по широкой дуге задумчивого сверх меры эльфа и обоих его светлых собратьев. Тревожно принюхивающегося Карраша сноровисто расседлал сам, после чего знаком велел отправляться в конюшню, шепнул что-то коню на ухо и, наконец, скрылся в дверях двухэтажного бревенчатого дома. Следом торопливо юркнули обе дочери купца, побледневшая до синевы Лилька, которой все это ужасно не нравилось, и решительно поджавшая губы повариха.

В доме, куда староста определил гостей, было опрятно, сухо, тепло, но как-то тоскливо. Не горел огонь в очаге, не трещали весело поленья, не томился в печи горшок с кашей, не слышался гомон детских голосов. Даже вездесущие мухи сновали под потолком так тихо, будто боялись привлечь к себе внимание.

Милейшая донна Арва вошла внутрь с таким видом, словно намеревалась грудью перекрыть все входы и выходы и, если понадобится, любимой скалкой так отходить возможных налетчиков, чтобы мерзкие твари навсегда зареклись связываться с невинными дамами, к которым она, безусловно, причисляла и себя.

— Почему печь не топлена?! — с ходу накинулась она на обомлевшую от такого напора хозяйку.

Усталая, измученная постоянными тревогами женщина в застиранном сарафане аж подпрыгнула на месте от неожиданности и испуганно обернулась к гостям.

— З-здравствуйте…

— Я спрашиваю, почему у тебя печь не топлена?! — грозно придвинулась дуэнья. — Девочки с дороги, устали, да и помыться надо, а тут даже воды нет!

— Тише, тише, драгоценная моя донна, — успокаивающе сказал Белик, направившись к лестнице, ведущей на второй этаж. — Просто в деревне кончаются дрова, и милая женщина не может в полной мере оказать гостеприимство, которого вы, несомненно, достойны. Дерево у них сейчас на вес золота, а с едой и вовсе беда. Скажите, сударыня, когда вы в последний раз нормально ели?

— Н-не помню… — сдавленно прошептала женщина. — Месяц уже, как волки проходу не дают. Муж на охоту выйти не может, зерна в этом году еще нет, овец и почти всех кур задрали, корова осталась одна-единственная, да и ту в доме приходится держать. А сына… моего Митяя…

У нее вдруг сорвался голос, и грозная толстуха сразу сдулась: давить на измученную страхами женщину было, по меньшей мере, низко. Переменившись в лице, Арва поспешно закрыла рот и отвела глаза, бочком протиснувшись в дверной проем. Белик же спрыгнул с нижней ступеньки и совершенно неожиданно обнял задрожавшую от пережитого женщину, усадил на ближайшую лавку и сочувственно погладил напряженные плечи. Хозяйка безвольно обмякла и, не выдержав, всхлипнула, а затем разрыдалась в платок — тихо, обреченно.

— Не знаю, сколько это еще будет длиться… дети уже не встают с лавок… только вчера еще один малыш погиб… полгодика всего… совсем кроха. Остальные тоже слабеют, но терпят. Если начнут падать мужчины, не выживет никто. Их только и кормим… а волков с каждым днем все больше. Каждую ночь уже приходят, скребутся снаружи, кого достанут — задерут, но никогда не едят. Просто убивают. Будто издеваются…

— Какой ужас! — вздрогнула Илима и, присев рядом, порывисто обняла плачущую женщину. — Не бойтесь, с нами сильные воины. И эльфы, а лучше них нет никого во всем мире. Они непременно помогут, да и мой отец не оставит в беде.