Человек в кустах мирта подкрутил прицел, выводя его на максимальную кратность увеличения. В просветленных линзах прицела отразилось суровое, почти библейское лицо человека, гнавшего коз. Это было лицо человека, который был беспощаден к врагам, но в первую очередь к себе. Лицо отца, защитника рода человеческого.

Какое-то время Паломник боролся с желанием просто выпустить короткую очередь и понаблюдать в прицеле, как плеснется красный туман и не станет еще одного ублюдка, который оскорблял эту землю самим своим существованием, человека, который совершил самое страшное, что может совершить, – предательство. И видимо… этот человек что-то почувствовал… было бы странно, если бы не почувствовал. Оказавшись рядом с валуном, он вдруг неуловимым движением сорвал с плеча двустволку и выстрелил навскидку примерно в ту сторону, где лежал Паломник. Сам же прыгнул за валун.

Полохнулись, бросились по тропе вспугнутые дуплетом козы.

Чертов сукин сын! Каналья!

Паломник не успел выстрелить – и не стал стрелять теперь. Если на выстрел сейчас припрутся с десяток новых дружков этого типа, который предал, он просто попробует еще раз. Или перестреляет одного за другим, если будет к тому возможность. Но чрезвычайно важно не допустить того, чтобы с десяток стрелков, пусть даже местных, застали его на открытой местности. В горах никто не стреляет плохо, и шансов у него не будет.

Но никто не шел на помощь этому уроду. Минута текла за минутой, подобно струйке песка в часах, а никто на помощь не шел.

Паломник решился. Если на тебя напали, за большинство укрытий можно прекрасно укрыться от огня, тем более за таким прочным, как валун. Но для того, чтобы укрыться, – нужно точно знать, с какой стороны стреляют. А Паломник так себя и не выдал.

Поймав в прицел сухую, костистую лодыжку и переведя прицел ниже, Паломник выстрелил одиночным. Раздался крик – попал.

– Ну, что, Марио, еще? – заорал изо всех сил Паломник. – У меня патронов много! Бросай ружье и вылезай на тропу к чертовой матери! Если хочешь жить!

Когда Паломник приблизился, держа наготове свое оружие, пастух уже выполз на тропу и умудрился что-то сделать со своей раной. Паломник стрелял так, чтобы не задеть кость, но пуля разорвала в лохмотья часть пятки: скверное, болезненное ранение. Пастух сорвал с пояса веревку, которую он носил вместо пояса, и наложил жгут – это все, что он мог пока сделать…

Увидев Паломника, он выругался.

– Орлов… как я сразу не догадался.

– Так точно… капитан. Главстаршина Александр Орлов, оперативный псевдоним Паломник. Помнишь еще?

– Это не я тебя предал.

– Не ты? А что ты здесь делаешь?

– Это не твое дело.

Орлов ударил ногой по земле, так что пыль и мелкие камни брызнули в лицо капитана.

– Ошибаетесь, капитан. Теперь все, что бы ни происходило, – мое дело.

Капитан Марио Галеано оказался крепким на боль… впрочем, чего еще ожидать от человека, который попал в засаду в девяносто девятом у рынка Бакараха и продолжал отстреливаться, даже будучи раненным в живот и в обе ноги.