|
Должны быть созданы поименные списки вновь прибывших. Дезертиров расстреливать без суда и следствия. О дальнейших действиях будет сообщено дополнительно. Прием. — Майор, — прохрипел Лекс, — майор, что случилось? — Война, лейтенант. — Майор не обратил внимания на обращение не по Уставу. — Мы идем на Москву. Лекс выслушал инструкции, ответил по форме и больше не перебивал старшего по званию. Он мечтал об этом давно: собрать все силы, в кулак сжать пальцы-гарнизоны и ударить по Пустоши, по Москве, вышибая всю дурь, выбивая жажду убийства и уничтожая беззаконие. Объединить разрозненные кланы. Покарать подлецов. C тех пор как рвань и голь напали на отряд Тео, с тех пор как Лекс во главе карательной экспедиции зачистил местность, он мечтал об одном: повторять это бесконечно, повторять от Кавказа до Москвы, а от Москвы — до Минска и Киева. Рутина кончилась, скука бежала. Лекс доложил руководству о радиограмме, от имени командования, как и полагается дежурному офицеру, зачитал радиограмму, встреченную дружными аплодисментами. Солдат выстроили на плацу, объявили о начале операции. Этот сезон выдался особенно засушливым, припасов едва хватало, интендант помчался на склад выяснять, достаточно ли будет пропитания для мобилизованных. Сразу появилась куча неотложных дел, и Лекс закрутился, отвечая на вопросы, отдавая распоряжения, счастливый и свободный, как человек, нашедший смысл жизни. * * * На площади перед борделем собрались все жители фермы — от малых детей до наемных рабочих. Закат полыхал на полнеба, обещая ветреный день. По указанию Артура Выползню связали руки, и теперь наемники волокли его, растерянного, мимо людей. Народ безмолвствовал. Артур почувствовал, как холодеют ладони: ему приходилось убивать и на Полигоне , и позже, когда служил в Омеге под началом Лекса. Но ни разу еще он не отдавал приказа повесить преступника. Ника сначала не хотела идти на казнь, но все-таки решилась и теперь стояла рядом — поддерживала мужа. Лана сидела у нее на руках, с интересом рассматривая сборище. Артур тронул темные, такие же, как у него, кудряшки дочери, и девочка зашлась счастливым смехом. В тишине младенческий голос прозвучал неожиданно страшно. Выползень рухнул на колени и пополз к Артуру, держа связанные руки перед собой: — Начальник! Погоди, начальник! Манисиха же… Тварь… Случай! Я ж не специально! Не губи! Наемные рабочие подхватили Выползня за локти, рывком поставили на ноги. Артур смотрел на небо: с каждым ударом сердца закат наливался кровью. Плохой закат. И то, что должно свершиться, не назвать хорошим. Необходимость. Це-ле-со-об-раз-ность, как сказал бы Лекс. Вот уж у кого рука не дрогнула бы… Острое сожаление кольнуло грудь: будь рядом лейтенант, Артуру не пришлось бы решать. Но Лекса рядом нет, на площади собрались люди Артура, и сейчас он поступит по-мужски. Может быть, жестоко, но по-мужски. А потом вернется домой с Никой и Ланой… Нет, маленькая дочь на казнь смотреть не должна, надо сказать Нике, чтобы увела ее. Значит, Артур вернется домой один, позже. И напьется. По толпе пронесся легкий ропот. Артур понял, что молчит чересчур долго. — Люди. Перед вами — преступник. Вина его доказана. Выползень сделал попытку снова рухнуть на землю, но его держали крепко. Громче загомонили собравшиеся: все уже знали, что погибла манисиха, и мало кто разделял негодование Артура. Ну прогнать. Ну высечь. Но вешать?! За зверя?! — Его вина, — попытался объяснить Артур, — не в том, что ферма понесла убыток, а в том, что он не думал… не воспринимал свои обязанности всерьез. Поставь такого дежурным — забудет закрыть ворота… — Так выгнать! — посоветовали из толпы. — Пусть катится! — Какой! — отозвался кто-то рассудительный. — Он у нас все входы-выходы знает, сдаст кетчерам… — А Омега на что?! Мы им платим! — А Омега может и не успеть, — упорствовал рассудительный. |
