– Вот так-то! – рявкнул Леший и врезал кулаком по столу с такой силой, что вздрогнул не только ноутбук, но и, кажется, вся вселенная…

Анжелика поежилась, поправила темные очки. Солнцезащитные очки в дождь – это, конечно, несусветная глупость, но во всех фильмах, которые ей довелось посмотреть, скорбящие вдовы провожали своих почивших супругов именно в таком виде – элегантном и трогательном одновременно. Конечно, можно было бы обойтись без очков, выбрать шляпку с вуалеткой, но ни шляпки, ни вуалетки Анжелике категорически не шли, а выглядеть в глазах мужниной родни убогой побирушкой она не собиралась.

Она не убогая! И уж точно не побирушка! Особенно теперь, когда на девятом десятке, после целого года семейной жизни благоверный отдал наконец богу душу, оставив Анжелику весьма обеспеченной вдовой. Потерпеть осталось совсем немного. Похороны, поминки, оглашение завещания, содержание которого Анжелика давно уже знала наизусть. А потом можно наконец улететь скорбеть на Мальдивы от этой беспросветной питерской хандры, от этой отвратительной погоды.

Анжелика вздохнула, грациозным, тщательно отрепетированным жестом поднесла батистовый платочек к сухим глазам. Вот и очки пригодились, не нужно выдавливать из себя слезу, хватит одного лишь платочка. И за стаей родственников из-за темных стекол наблюдать удобно. Слетелись все, точно воронье на падаль. Ждут, надеются. Вот братец Иванушка обнимает сестрицу Аленушку за костлявые плечи, шепчет на ушко что-то успокаивающее. Это со стороны кажется, что успокаивающее, но Анжелика-то знает правду. Эти двое – самые главные ее соперники и враги. Родные внуки почившего благоверного. Братец Иванушка, старый сорокалетний хрыч, ее, тридцатилетнюю Анжелику, порывался назвать бабушкой. Это еще до того, как пытался ее облапать, получил за это по роже и возненавидел еще сильнее, чем в первые минуты знакомства. Но с того раза лапать и обзываться перестал, усвоил урок. Особенно после того, как Анжелика пригрозилась нажаловаться мужу и деду соответственно. Перед дедом и братец Иванушка, и сестрица Аленушка лебезили, потому что финансово полностью от него зависели и без регулярных дотаций стали бы теми, кем были на самом деле – никчемными заурядностями. Конечно, Анжелика могла бы сделать так, чтобы в заурядностей родственнички превратились очень быстро. Ночная кукушка и все такое… Но не стала, пожалела внучков. А вот они бы не пожалели. Вон как зыркает на нее сестрица Аленушка. Даже шум дождя, даже бормотание попа не могут заглушить скрежет ее зубов. Ненавидит и боится. И правильно делает, что боится. Потому что теперь все их с Иванушкой будущее зависит от Анжелики и ее подачек. Разумеется, благоверный оставил кое-что на жизнь и внучкам, чтобы совсем уж не пропали, но по сравнению с тем, что наследовала Анжелика, – это сущие крохи!

От мыслей о Мальдивах и предстоящих приятных хлопотах Анжелика согрелась и даже едва не улыбнулась, что было бы совсем уж некстати, принимая во внимание маячащих по периметру папарацци. Этим только дай повод, снимут в таком ракурсе и с такой рожей, что потом сама себя не узнаешь. Так что надо потерпеть. Уже скоро…

Потерпела. Дотерпела аж до самого поминального ужина, строгого и пафосного одновременно, в лучших традициях высшего света. Теперь, после года замужней жизни, о традициях высшего света Анжелика знала если не все, то многое. Старалась, училась, присматривалась, чтобы никто, ни одна гадина не посмела сказать что-нибудь презрительное про «из грязи в князи». Это еще нужно разобраться, кто тут грязь, а кто князь. Почивший благоверный князем точно не был, а был старым похотливым козлом с ослабленной потенцией и затейливыми фантазиями. Из породы тех, кто и сам не гам, и другому не дам.