Летный капитан, князь Шаховской находился на совершенно непривычном ему месте — в хвостовой кабине бортстрелка. Она была переоборудована и расширена, вместо спаренного Эрликона — в ней оставили только авиационный пулемет Браунинга ковровского лицензионного производства, освободив тем сам место для аппаратуры. В своем распоряжении — капитан имел телевизионную систему, предназначенную для наведения на цель в условиях хорошей видимости, примитивную счетно-решающую машину, принимающую сигнал с радиомаяка и определяющую дистанцию до цели с точностью до двухсот метров, совмещенную с ней систему слепого прицеливания Метеорит, дающую команду на сброс бомб автоматически, в нужной точке, допуская при этом маневрирование самолета — носителя. Кроме того — под рукой капитана был манипулятор, позволяющий управлять сброшенной бомбой или ракетой вручную, выводя ее на цель с помощью Метеорита. Метеорит — так назывался и самолет и сама программа испытаний, каждый испытательный вылет — обозначался порядковым номером. Вся программа испытаний была рассчитана на тридцать полетов. Сегодняшний вылет носит название Метеорит-4, и в кабине наводчика — он первый и, скорее, последний раз. По собственному настоянию. Вообще, не последнюю роль сыграло любопытство — но он так же должен был знать, с чем ему предстоит работать. Хотя аппаратура секретная, да Москва далеко — разрешили…

Шаховской глянул на высотомер, потом на часы — дорогой, заказной Ролекс Сабмаринер, одна из немногих, по-настоящему дорогих вещей, которые у него были. Так, несмотря на потомственное дворянство, его нельзя было назвать богатым — хотя и бедным он тоже не был…

— Прошли девятку.

Примостившийся рядом, на высвободившемся месте после того, как демонтировали пулемет и боеприпас к нему, военный инженер второго класса Суздальцев похлопал князя по плечу.

— Мерзнешь?

— Не…

Это было ложью. Несмотря на герметизацию — в кабине было отчаянно холодно, много ниже нуля. По настоянию Суздальцева — князь намазал лицо и шею жирным косметическим вазелином, оставив только руки — им нельзя было быть скользкими. Помогало — но все равно было не по себе, особенно тяжело давался перепад температур. Днем — здесь было сорок семь в тени, а когда они поднялись — было чуть ниже тридцати по Цельсию.

— Так и простудиться можно! — крикнул Шаховской.

— А то… Сам одно время из соплей не вылазил.

— А как спасся.

— Как-как. Одна часть меда, одна часть спирта, одна часть воды, и сверху перчика побольше. Называется горлодер…

— Ха-ха…

— Зря смеешься…

Они уже были на большой высоте. Десять тысяч — предельная, еще пять лет назад почти недостижимая высота. Князь вспомнил свой полет на Юнкерсе-488 над Северным морем, командиром был оберст Сухер из третьего стратегического флота — у германцев в ВВС не эскадры конечное звено, а воздушные флоты. Они испытывали нового стратега, и внаглую прошли над идущей из Скапа-Флоу эскадрой возглавляемой двумя Кинг Джорджами. Их прикрывал Илластриес, лучший тяжелый авианосец во Флоте Его Величества. Будучи штурманом-бомбардиром, князь отлично видел, как их пытались достать палубные Си-Фьюри. Британцы забирались где-то на семь с половиной, потом включали впрыск закиси азота — и пытались горкой подскочить хотя бы на дальность прицельного огня пушек — но вместо этого бессильно сваливались вниз, когда их двигатели захлебывались без воздуха. Напоследок — один из этих долбаных англичашек от бессильной злобы все-таки дал короткую очередь, уже сваливаясь в штопор. Но красная нить трассеров пролегла так далеко от их Юнкерса, что нечего было и беспокоиться, а немцы — оглушительно захохотали.