До клуба мы доехали молча: рабочий день меня утомил и хотелось спать.

    Охранник кивнул нам при входе, вернее, он кивнул моей подруге, а так как Альжбетка тянула меня за рукав, то и мне досталось полкивка. В гримерной было полно длинноногих, ярко накрашенных девиц, все готовились к выступлению.

    – Можно я тут в уголочке посплю? – спросила я.

    – Нет, ты будешь сидеть в зале, пить мартини и смотреть на мое выступление.

    – Зачем, вы уже полгода танцуете одно и то же, чего я там не видела?

    – Так Солька велела, да и потом, ты должна найти себе парня, понимаешь, парня! Это нормально, когда у девушки есть парень, и это совсем ненормально, когда его нет. Я вот встречаюсь с Федором Семеновичем, и у нас прекрасные отношения.

    Далее Альжбетка стала загружать мою голову всякой ерундой, от которой я уворачивалась, как могла, ибо знаю я эти «прекрасные отношения» – тоска…

    Федору Семеновичу было сорок восемь лет, Альжбетке тридцать, и это чуть ли не диагональное неравенство вызывало у меня приступы тошноты. Тем более что данный фрукт явно не заслуживал роскошную Альжбетку, и тех денег, которые он зарабатывал, на мой взгляд, было мало, чтобы как-то уравновесить шансы. Но Альжбетке этого хватало, тем более что к своему «пупсику» она испытывала некоторые сюсюкательные чувства, чем вообще поражала меня.

    – Ты его совсем не знаешь, – говорила она время от времени, – он такой милый!

    – Возможно, но не мог бы он быть милым где-нибудь в другом месте? – просила я, когда Альжбетта тащила его на наши редкие вечеринки.

    – Зато он заплатит.

    Аргумент был весомый, и уже через полчаса я переставала цепляться к милому Федору Семеновичу, тем более что он дико меня боялся, а так как мужчины в этом возрасте подвержены инфарктам, я не хотела брать подобный грех на душу.

    Я выползла в зал и уселась за столик поближе к сцене. Я решила смотреть в основном на Альжбеткины ноги, и, может, тогда диета не покажется такой ужасной: ведь впереди меня будет ждать что-то подобное.

    Сначала на маленькой сцене извивались полуодетые девчонки, потом Альжбетка с подружками станцевала что-то похожее на канкан, а я выпила три бокала мартини и успокоилась. Культурная часть была закончена, можно собираться домой, хотя мне вряд ли сегодня повезет в этом: Альжбетта, помнится, собиралась сегодня гулять до утра.

    Но мне как раз повезло. Приехал Федор Семенович и с визгливыми писками: «Альжбеточка, ласточка» – запрыгал вокруг нашего столика. Мне всегда казалось, что он хочет, чтобы как можно больше народа узнало, что до его персоны снизошла такая вот ласточка.

    – Мы сейчас же поедем кататься по ночной Москве, – заверещал Федор Семенович, гладя меня по плечу.

    Судорога сжала мои руки в кулак, и, боюсь, если бы не своевременное отступление этого рыхлого пузыря, он бы о многом сегодня пожалел. Мой взгляд дипломатично дал ему понять, что он позволил себе лишнее.

    – Поехали, – решительно сказала Альжбетта, – здесь уже все надоело.

    Мы колесили по Москве два часа, пока я не намекнула, что хочу спать, что у меня теперь есть работа и что одной тоненькой женщине с тоненькими очками вряд ли понравится, если я опоздаю.

    Альжбетта сжалилась и велела сворачивать к дому.