Лариса Ильина. Вредность не порок
– Стасенька, Стася! – Голос громыхнул где-то за садом, я поморщилась и снова уставилась на экран. – Настенька! Я молчала, словно гробовая доска, и старалась уменьшиться в размерах, надеясь, что так меня дольше не найдут. — Настя, ты где? «В Караганде!» — злобно подумала я. Ну что за народ! Ни минуты покоя! Фильм мой любимый идет, «Свой среди чужих…», нет, с утра пораньше надо орать. — Настька, куда ты подевалась? Вопли раздавались уже под самым окошком. Плюнув, я поднялась с кресла, высунулась в окно и гаркнула: — Ну?! Внизу стояла Надька. Услышав меня, она испуганно вскинулась, задрала вверх голову и со вздохом плюхнулась на стоявшую под окном лавку. Я молча взирала на нее, а она, обмахиваясь зеленой веточкой, симулировала сильный испуг. — Напугала-то, боже мой! — Она затрясла головой. — Чего орешь? — Это ты орешь, словно тебя режут. Чего тебе? — Чего, чего! — Надька всплеснула руками. — Ты так заорала, что я и забыла, зачем ты нужна! — Кино идет… — заныла я, решив уладить проблемы по-хорошему. Препираться с Надькой — все равно что пытаться договориться с сосновой смолой. — Не хочешь посмотреть? — Что за кино? — купилась подруга. — «Свой среди чужих, чужой среди своих», — торопливо сообщила я, услышав за спиной, что сегодня ночью в камере Ванюкина уже убили. — Ой, это там.., этот, как его… — Михалков! — Нет, ну этот… Красавец такой… Кайдановский, вот! Ой, как я его люблю! — Не упускай последнего шанса, иди… — Иду… Она оторвалась наконец от лавки и потащилась к крыльцу. Воспользовавшись передышкой, я плюхнулась в кресло. Дверь в комнату распахнулась до предела, в проеме возникла радостная подружка. — Ох, все-таки здорово здесь у тебя! — Она в очередной раз любовно оглядела мои хоромы. — Да-а! — протянула я, не отрываясь от экрана. — Садись! — Здорово! А бабка где? — Не обращая на меня внимания, Надька расхаживала по комнате. — В город поехала. — Сколько смотрю, столько удивляюсь: и зачем ты сюда столько денег вгрохала? Живешь здесь только в каникулы, да и то, выпустишь свой класс, ведь уедешь? Уедешь же, скажи, Стаська? Что тебе после Москвы в нашей дыре делать? Нет, ну ей-богу, не видела я другой такой бабы! Оторвись ты от ящика-то! Конечно, другой такой Надька видеть не могла. Мое мировоззрение иной раз так сильно расходится с привычными, общепринятыми стандартами, что окружающие недоуменно качают головой и разводят руками. Потому как я — белая ворона. Явление в природе очень редкое. Но здесь, в небольшом провинциальном городе, куда сама судьба направила меня по распределению, я никого об этом не информировала, поэтому просто сказала: — Надежда! Ты ведь Кайдановского любишь? Да? — Ну? — Тогда сядь и уймись. Вот он, смотри, идет, красавец, чего тебе еще надо? Полчаса всего осталось, будь человеком, дай досмотреть! Надька обиженно повздыхала и уселась в кресло лицезреть любимого актера. Но вскоре я убедилась, что о своей страстной любви Надька явно соврала, потому что через три минуты начала вертеть головой и вдруг радостно крякнула: — А что у тебя там валяется? В этом вся Надька. Энергия в ней просто плещет через край. Несомненно, она нашла свое призвание в жизни, став учителем физкультуры старших классов. |
