-  Ты знаешь, - сказала Даша, - мне кажется, папа умер счастливым.

    -  Да, мне тоже так показалось, - соврал я. Мне слишком недолго довелось знать ее отца, что бы делать какие-нибудь выводы.

    -  Мы с ним помирились, - сказала Даша. - Оказывается, папа меня очень любил.

    Эту тему мы обсуждали все последние дни, потому я попытался поговорить о более насущных проблемах:

    -  Что ты дальше думаешь делать?

    Ордынцева посмотрела на меня непонимающим взглядом и спросила:

    -  А почему какая-то женщина все время кричит возле нашей двери?

    -  Она хочет жить в этой комнате, - смиренно ответил я. - И сделает все, что бы ты ее не забрала себе.

    Если бы мне знать заранее, какой я замечательный провидец, то мы с Дашей и минуты бы не оставались в этом фанерном пенале. Однако, я не послушался внутреннего голоса, и случилось то, что случилось. Совершенно неожиданно на полукрике замолчала в коридоре Верка. Это было так неожиданно, что мы оба непроизвольно повернулись в сторону осиротевшей двери. В нее по-хозяйски громко постучали, после чего она распахнулась настежь, и в комнату ввалились три человека в милицейской форме с наганами в руках. Мы с Дашей невольно поднялись с кровати.

    -  Руки вверх! - приказал милиционер с решительным и суровым лицом победившего пролетария.

    По нему было видно, что если мы не подчинимся, он начнет стрелять. Пришлось поднять руки и ждать, чем все это кончится.

    -  Попались, голубчики, - сказал, выглядывая из-за его спины, второй с острым лисьим лицом.

    -  Что вам здесь нужно? - спросила ничуть не напуганная Даша.

    -  Вы задержаны за сбыт краденного, - сказал суровый милиционер. - Смирнов, зови понятых, будем делать обыск!

    Смирнов сказал: «слушаюсь» и поставил на пол какую-то раздутую сумку. Что-то в его голосе и лице мне показалось знакомым. Потом я увидел заглядывающую в комнату Верку и понял, кто он. Фамильные черты говорили сами за себя. Стало понятно и что происходит. Действовать нужно было немедленно и самым решительным образом. Подкидывая нам ворованные вещи, милиционеры не знали, какие матерые преступники на самом деле попались в их чистые руки!

    Рядом с их бутафорским тряпьем на затоптанном полу стоял саквояж, полный неимоверных ценностей, украденных у народа. Кроме того, бывшая эсерка и ее подручный были вооружены целым арсеналом, тремя единицами огнестрельного оружия и боевыми гранатами!

    Дело тянуло на показательный, политический процесс и высшую меру наказания!

    -  Стойте, - сказал я, - я хочу признаться во всем!

    Милиционеры немного опешили. По их сценарию, мы с Дашей должны были сначала возмутиться незаконным арестом, а потом начать оправдываться и говорить, что мы ни в чем не виновны.

    -  В чем признаться? - удивленно спросил старший. - В сокрытии краденного?

    -  Да, - сказал я, - и добровольно выдать похищенное государственное имущество.

    От такой удачи «мильтоны» или «мусора», или «легавые», как их тогда ласково называли в народе, слегка припухли. Хищение госимущества не шло ни в какое сравнение с обычной кражей и тянуло на длительную посадку, причем безо всякой туфты с их стороны.

    -  Добровольное признание служит смягчающим обстоятельством, - порадовал нас третий участник драмы, белобрысый парень с дурковатым лицом.