Она стояла прямо на передовице «Правды» с портретом товарища Сталина и его обращением к трудящимся.
– Ой!..
– В жопе гной, дура итиеемать! А ну слазь быстро! Ты понимаешь, что ты щас наделала?!
Таня спрыгнула со стула, подняла газету и стала лихорадочно отряхивать лицо вождя, но предательский след сапога с его лица не хотел исчезать. – Что ж делать-то теперь, Петр Василич, что ж делать-то, я ж не думала, я ж не хотела…
– Давай сюда газету, дура! Бери новую и продолжай. А эту я заберу от греха. – Артюхов взял из ее рук «Правду», сложил и убрал во внутренний карман пиджака.
– Чо стоишь, как столб? Бери новую, да продолжай красить. Только смотри, чтоб без портрета, а то на Трумана встанешь, так мировой скандал будет. – Артюхов направился к двери, у порога обернулся и сказал оторопевшей Тане: – Дура ты, Тяжлова, ой дура, тудыть твою… – Он улыбнулся и вышел.
До окончания субботника Таня работала как с мешком на плечах. Вот если бы не Артюхов, думала она, точно бы конец мне. Это ж надо, на портрет Сталина встать! Воистину дура.
Таня как под наркозом докрасила стену, спустилась вниз и села на скамейку. Субботник закончился, и Артюхов давал указания по поводу завтрашней демонстрации. Что он говорил, она не слышала, потому как была оглушена своими мыслями. Увидев, что все начали расходиться, она тоже встала и пошла.
Всю дорогу до дома, в автобусе, она размышляла о том, как в понедельник придет к Артюхову и скажет ему слова благодарности.
– Вот золотой человек. Как отец родной. Другой бы на его месте… а он!
Подъехав к своей остановке, Таня уже почти успокоилась и, выйдя из автобуса, решила зайти в магазин. Не спеша она направилась во двор, чтобы взять дома деньги.
Во дворе пацаны облепили какую-то красивую черную машину, и приставали к водителю с вопросами. Водитель что-то устало вещал им про войну.
Когда Таня поравнялась с ними, из машины вышел молодой человек в сером костюме и направился к ней.
– Гражданка Тяжлова?
– Да…
– Вам необходимо с нами проехать.
– Куда? Зачем?
– Вам все объяснят в машине.
* * *
– А теперь, Татьяна Игоревна, расскажите нам, каким образом вы оказались в шпионской группе, которую возглавлял Родионов. Чем вы там занимались и что должны были делать во время демонстрации.
– Я никакого Родионова не знаю. Я с субботника шла, я в магазин успеть хотела.
– Блядь, да хули тут с этой курвой разговаривать?! Что вы с ней сопли разводите?! Не знает она! Как готовить покушение на товарища Сталина, это она знает, а инженера Родионова со своей фабрики не знает. Говори, сука, а то вместо лагерей под расстрел пойдешь! – заорал на нее майор и наотмашь ударил по лицу тыльной стороной руки.
Следователей было двое. Один седой, в сером костюме и со значком на лацкане пиджака, а второй – молодой парень в форме с майорскими погонами.
Сначала ее допрашивал майор. Целый час. И все время бил по лицу. Танины губы распухли, а правый глаз заплыл и ничего не видел. Потом в кабинет зашел второй, в сером костюме и тоже стал задавать ей вопросы, но уже не бил.
– Ты, Вань, уймись, уймись. Девка, вишь, уже от страха съежилась. Может, она и впрямь не виновная, а так, по ошибке.
– Я, Михал Борисыч, вам точно говорю, она, сука, шпионка. Все хитро законспирированно, все, блядь, спрятано, а внутри гнильца. Не думала она, что на такой мелочи проколется! Вот газета-то! – с этими словами майор показал ей «Правду» со следом сапога на портрете Сталина. – Она, тварь, не просто на портрет вождя встала. |