– Никогда! – вскричала монахиня, которая решительно не хотела сложить оружия. – Эта драгоценность, конечно, тоже ворованная! Ее тоже нужно отдать отцу аббату.

С усталым вздохом графиня вырвала у нее из рук кошель, убедилась, что там все на месте, и без слов отдала Катрин. Потом, обернувшись к одной из своих служанок, она приказала:

– Амьель! Лошадей! Оставьте мадам Жилетте ту, на которой она сидит…

Но Жилетта де Вошель подошла и встала рядом с Катрин:

– Я еду с вами! Я верю в невинность госпожи Катрин.

– И я тоже, я тоже ей верю! – вскричала Марго, подражая Жилетте. – Я тоже хочу ехать с вами!

Эрменгарда де Шатовиллен расхохоталась.

– Поостерегитесь, мессир Боа, так вы можете остаться без людей.

– Ну, это меня бы удивило! У добропорядочных людей не может возникнуть желания путешествовать вместе с подозрительной женщиной, которая накликает на нашу голову проклятие. Езжайте… раз уж нет возможности передать виновную в руки правосудия, не проливая при этом крови, но мы больше не хотим вас видеть!

Он стоял впереди всей своей группы паломников, которые так и теснились один к другому, как бы стараясь подальше отодвинуться от подозреваемой. Катрин чуть не плакала от обиды. Стыд жег ее словно раскаленное железо. И так как Эрменгарда жестом пригласила ее подняться на лошадь, она с жаром воскликнула:

– Как же мне ехать, не доказав своей невиновности, не…

– Если у вас был бы самый маленький шанс это сделать, я сама бы посоветовала вам добраться до Конка, – возразила Эрменгарда, – но эти люди не дали бы вам это сделать. Они же фанатики и действуют без суда и следствия. В седло!

Толпа расступилась перед маленьким отрядом, к которому присоединилась Жилетта, а на крупе лошади последней пристроилась счастливая, как ребенок, Марго. Проезжая мимо Жербера, Катрин придержала лошадь и очень высокомерно бросила:

– Вы осудили меня, даже не выслушав, мессир Боа. Вот она, ваша справедливость, вот оно, ваше правосудие!

– Да что вы теряете время в пререканиях с этими людьми? Они же упрямее ослов! – с нетерпением крикнула Эрменгарда.

Между тем Жербер поднял глаза на молодую женщину и голосом, в котором не слышалось никакого выражения, прошептал:

– Может быть, у вас был сообщник! Если вы невинны, идите с миром, но я не думаю, что это возможно. Что касается меня…

– Что касается вас, то вы очень довольны, что под этим предлогом помешали мне продолжать путь вместе с вами, так ведь?

– Да, – признался он искренне. – Я очень доволен этим. Рядом с вами ни один мужчина не может серьезно думать о спасении души. Вы опасная женщина. Хорошо, что вы от нас уходите.

Катрин не смогла сдержать горького смеха:

– Большое спасибо за комплимент. Продолжайте же вашу дорогу с молитвой, мессир Боа, но что-то подсказывает мне, что мы еще свидимся.

На этот раз Жербер ничего не ответил. Но перекрестился с такой поспешностью, с таким страхом, что Катрин, несмотря на свой гнев, чуть не рассмеялась прямо ему в лицо. Между тем Эрменгарда в полном нетерпении подъехала, ухватилась за повод лошади Катрин.

– Довольно, моя дорогая. Поедем же!

Катрин послушно последовала за подругой и, взявшись за поводья, пустила лошадь мелкой рысью.

За спиной у всадников послышалась песнь паломников, эхо которой донес им дувший с юга ветер.

Катрин сжала зубы, чтобы не заплакать. У нее возникло ощущение, что этой песней паломники хотели защитить себя, очиститься от той грязи, которая невольно попала и на них.

Мало-помалу звуки песнопения затихли. Обе женщины ехали какое-то время молча.