– Девочка, которая не девочка? – Сержант медленно качнул головой из стороны в сторону. – Вы хорошо знаете нашего комбата?

    – Нет. Я только сегодня с ним познакомился.

    – А… Ну так имейте в виду, что это самый прямолинейный и рационально мыслящий человек на Земле, не наделенный даже каплей воображения. Если ему показать картину Кандинского, он, наверное, сойдет с ума. Именно поэтому, как командиру строевой части, ему нет равных. Но только в мирное время. Я битых три часа объяснял ему, что произошло возле башни. За это время мне пришлось написать два десятка объяснительных и рапортов, которые все были изорваны и отправлены в корзину. А рядовой Портной, пристреливший ту самую девчушку, три раза был отправлен на гауптвахту под обещание завтра же отдать его под трибунал и трижды возвращен назад со словами: «Ну, ладно, разберемся, может, все еще не так уж плохо».

    Макарычев глубоко вздохнул и умолк.

    Сорвался.

    Наговорил лишнего.

    Такого, что не следовало бы говорить даже хорошему знакомому. Тем более какому-то там Безбородко. С бородой. Льву Феоктистовичу.

    Вот только как иначе объяснить, почему он начал действовать по собственному усмотрению, не доложив о случившемся командованию?

    Как ни странно, на Безбородко развернутая реплика сержанта произвела самое благоприятное впечатление. Он весело заулыбался и оживленно заерзал на стуле. Казалось, вот-вот – и в ладоши захлопает.

    – Вы замечательно излагаете, Сергей! – сказал Лев Феоктистович и тут же замахал руками. – Нет-нет! Я вовсе не ерничаю! Вы превосходно описали ситуацию!

    В ответ Макарычев сделал скупой жест рукой – мол, ну ладно, будем считать, я рад, что вам понравилось.

    – Ну, хорошо!

    Лев Феоктистович пододвинул поближе лежавшую справа от него толстую синюю папку, аккуратно развязал тесемочки и стал перекладывать находившиеся в ней бумаги.

    – А! Вот! – Безбородко выдернул из папки исписанный от руки листок, радостно посмотрел на Макарычева, взмахнул бумагой в воздухе и хлопнул ее на стол прямо перед изумленным сержантом. – Ваш рапорт?

    – Мой, – не стал отрицать очевидное Макарычев.

    – В нем вы пишете… – Лев Феоктистович прижал указательным пальцем нужную строчку. – «Рядовой Портной выстрелил сразу, как только девочка – скобка – монстр – скобка – попыталась атаковать рядового Муратова». Все верно?

    Макарычев на всякий случай прочитал процитированную строку и, лишь убедившись, что Безбородко ни словом не соврал, кивнул.

    – Да.

    – Чудненько! – Лев Феоктистович выдернул бумагу из-под руки сержанта и спрятал ее в папку. – В связи с этим у меня к вам вопрос. Что значит «попыталась атаковать»?

    – То и значит, – недоумевающе развел руками Макарычев. – Из девчонки полезли щупальца.

    – И вы решили, что это атака?

    – А что еще это могло быть?

    – Что, если попытка контакта?

    – Не знаю, – вынужден был признаться Макарычев. – Может быть…

    – То есть вы не уверены, что это было нападение?

    – Нам всем, всем, кто это видел, показалось, что девчонка ведет себя агрессивно.