|
Но я боялась, что, если расскажу тебе все как есть, ты выдвинешь массу доводов против. Представь себе, один из твоих любимых писателей читал нам лекции, и я узнала, что ему понадобилось собрать материал для новой книги здесь, в наших краях, и он ищет у кого остановиться. Я подумала, что это самый подходящий повод пригласить его к нам. Каюсь, мама, я виновата, но ты не можешь меня теперь подвести! Честное слово, Ричард не причинит тебе хлопот, ты даже не заметишь его присутствия, – добавила она, совершенно не обращая внимания на выражение лица матери. – Можешь поселить его в комнаты дедушки. Там есть ванная, а главное – кабинет. В любом случае его наверняка большую часть времени не будет дома. Ричард говорил, что хочет съездить в Госворт. Мама, ты только подумай, когда выйдет его новая книга, как будет приятно сознавать, что она написана здесь. Ты сможешь повесить у двери мемориальную табличку с надписью: «Здесь работал Брайан Чедуик».
– Брайан Чедуик? – Мейбл ничего не понимала. – Но его же зовут Ричард Барраклоу? – Да, это его настоящее имя, но пишет он под псевдонимом Брайан Чедуик. Кажется, Чедуик – девичья фамилия его матери, а Брайан – второе имя. Мейбл в растерянности невольно схватилась за голову. Значит, Ричард – это не кто иной, как Брайан Чедуик, один из моих любимых писателей, и Одри пригласила его погостить, пока он собирает материал для новой книги. Брайан Чедуик – любовник моей дочери… Мейбл вспомнились амурные сцены из его романов, написанные мастерски, с тонкой ненавязчивой чувственностью, и сердце кольнула постыдная зависть, к которой примешивалось не менее постыдное негодование, что это мастерство и утонченность растрачиваются впустую на совсем юную, живую и задорную девушку. Господи, как я могла подумать такое! Усилием воли Мейбл прогнала вредные, пагубные мысли, на которые просто не имела права. За ее спиной послышался изумленный голос Одри. – Что с тобой случилось? Я-то думала, ты будешь в восторге… Услышав в голосе дочери любовь и искреннюю заботу, Мейбл постаралась забыть о недостойных чувствах и лукаво прищурилась. – Помнится, когда ты принесла из сада улиток и выпустила их на кухне, ты тоже думала, что я приду в восторг! – Но ты же сама жаловалась, что они объедают твои цветы, а убивать их тебе было жалко. Хотя, кажется, ты тогда пригрозила убить вместо улиток меня. Мать и дочь рассмеялись, напряжение спало, у Мейбл от смеха даже выступили слезы на глазах. – Ах, Одри, – слабо запротестовала она, смахивая слезы, – я не могу… Мейбл собиралась сказать, что не может жить в одном доме с ее любовником, но в этот момент в кухню вошел Ричард. Он пристально посмотрел сначала на хозяйку дома, потом так же пристально – на Одри. Мейбл вдруг осознала, что лицо ее раскраснелось, на глазах выступили слезы, и поскорее отвернулась к плите, тем более что пудинг давно пора было ставить в духовку. Одри, стараясь отвлечь внимание гостя от замешательства матери, воскликнула с наигранной бодростью: – Ричард, я только что раскрыла маме твою тайну. Знаешь, она в восторге от того, что ты у нас остановишься, только ей не хватает смелости сказать об этом самой, она онемела от благоговения. Ей не терпится похвастаться новостью перед всеми подругами, правда, мам? Мейбл вспыхнула. Возможно, отец все-таки был прав, когда пенял ей за чрезмерную снисходительность по отношению к дочери. Она закрыла духовку и с укором взглянула на Одри. Но тут вмешался Ричард: – Я вам очень благодарен, Мейбл. Честно говоря, поначалу, когда Одри предложила мне остановиться у вас, пока я буду работать над новой книгой, у меня были кое-какие сомнения. Конечно, с вашей стороны весьма великодушно предложить мне приют, но я побаивался, что Одри могла невольно приукрасить картину. |
