С тех пор как месяц назад ворота Ниневии захлопнулись за его спиной и стражники, положив оперенные стрелы на витые тетивы луков, бдительно следили, чтобы он бежал от городских стен без остановки, кого интересовала его участь? Кого занимала судьба жалкого фигляра, забавляющего базарную толпу фокусами и трюками, а чаще не брезгующего ни чужой монетой, ни хитроумным обманом простофиль… Справедливость восторжествовала!

    Намму закусил до крови губы и прибавил шаг.

    «Я спасен! – праздничным барабаном стучало в его голове. И эта мысль была, точно ветер, выдувающий затхлость и сор. Все мрачные опасения улетучились вмиг, точно не было их вовсе: – Я спасен! Быстрее! Быстрее!»

    Наконец Намму добрался до огромных валунов, вроде тех, о которых рассказывал заезжавший в Ниневию с товаром грек-иониец. Он говорил, что на островах его прародины живут громадного роста чудовищные люди с единственным глазом посреди лба и что эти ужасные страшилища мечут в приближающиеся корабли такие вот камни, желая отправить на дно тех, кто дерзнул нарушить уединение киклопов, как он их называл.

    Намму без сил опустился наземь, прислоняясь спиной к прохладному обломку скалы, и невольно усмехнулся. Быть может, впервые за последние недели. То, что в далеком море было призвано нести гибель, здесь, в море пустынном, обещало ему жизнь. Но едва коснулся он земли, поросшей невысокой хилой травой, как явственно услышал поблизости угрожающий скрежет челюстей одного из вездесущих ухеелей. Затем раздалось хлопанье зазубренных кожистых крыльев – падальщик отгонял от добычи нежеланного гостя. Намму подхватил лежащий неподалеку булыжник и вновь поднялся на ноги. Ухеели трусливы и не нападают, видя, что жертва выше их ростом. Правда, обычно они держатся парами, так что всегда можно ожидать нападения со спины. Однако, яростная защита заставляет зубастых трупоедов улепетывать, не слишком упорствуя в желании одолеть столь крупную и неспокойную добычу.

    Намму обошел огромный валун, держа руку с камнем на отлете, готовый в любой миг опустить свое весомое оружие на костистую в крупных шипах голову дракона. Чуя приближение двуногого, падальщик все сильнее скрежетал зубами и возмущенно фыркал, выпуская зловонное дыхание из упрятанных под кожистыми наростами ноздрей. Наконец человек увидел ухееля вблизи. Тот был стар и одинок. Бросив грызть лежащее на земле тело, он жался к скале, не желая вступать в бой и в то же время сознавая, что, возможно, больше ему никогда не опередить своих более молодых и ловких сородичей и, стало быть, никогда не видеть желанного куска мяса. Намму потряс над головой занесенным камнем и громко крикнул, отгоняя падальщика. Сейчас он сильно пожалел, что не имеет с собой копья. Кожа с головы и шеи дракона высоко ценится доспешными мастерами. Нет ничего лучше для изготовления поножей и оплечий. Ни меч, ни стрела не возьмет их. Но взлетающего ухееля несложно поразить копьем в брюхо, где кожа мягче всего. Возможно, чувствуя недобрую мысль, шипоголовый летун бросил на чужака полный ненависти взгляд ярко-алых глаз и тяжело взмыл в едва светлеющее небо.

    Намму перевел глаза с дряхлеющего стервятника на его неподвижную добычу. Это был мужчина средних лет, возможно, даже сверстник Намму. Нога его была вывернута и нелепо торчала в сторону. Вероятно, несчастный не удержался на склоне и, упав, сломал колено. Одежда его – длинная рубаха, подпоясанная кушаком, была грязна и местами разорвана. Намму опустился перед трупом на колени и начал развязывать кушак в надежде отыскать припрятанные монеты.