|
Сам Намму не может туда идти, ибо такова была воля духа. Но за вознаграждение готов указать персу местонахождение тайника. Он даже отвел того к расщелине в скале, сквозь которую в глубине пещеры были видны кожаные мешки, наполненные монетами, драгоценная утварь и блистающие каменья. Перс без промедления выдал ему требуемую сумму и, отмахнувшись от предостережения, что духи надежно стерегут свои клады, зашагал к указанному проводником тайному лазу. Его не было два дня, как, впрочем, и Намму. Когда же охотник за сокровищами мертвецов наконец увидел солнце, руки его тряслись и голова была абсолютно седой. Он не пожелал рассказывать, что видел в подземелье, и вскоре покинул Ниневию.
Во всех деталях о том, что ждало несчастных в пещере, мог бы поведать сам Намму, но и он хранил молчание. Расплатившись с друзьями и знакомыми за взятые у них блюда и кувшины, он стал поджидать новую жертву. За вечерним пивом в харчевне у рынка он порою невзначай проговаривался, что горы золота лежат буквально под ногами, но, увы, все никак не сыщется смельчак, готовый их достать. Смельчаки тут же находились и аккуратно платили за пиво, обед и за то, что жрец укажет им путь к вожделенному сокровищу. Обратно халдейский маг провожал их уже абсолютно бесплатно, несолоно хлебавших и изрядно утративших веру в собственную храбрость. Все было прекрасно, покуда не явился этот… Как говорил старик-отец: «Намму, делай все, что тебе заблагорассудится, но пусть те, у кого в руках власть и сила, глядят сквозь тебя. Помни, что полуденную тень не сечет бич и не волнует царский указ!» Он не додумал начатую мысль. Пестрая вереница минувших дней, растаяв, уступила место дню нынешнему. Над рощей смоковниц, видневшейся чуть поодаль, вился сизоватый дымок, какой обычно поднимается над костром, когда пастухи поджаривают на вертеле молодого барашка. Голодный демон в желудке плотоядно заурчал и впился когтями в нутро, стараясь вывернуть его наизнанку. Намму заторопился в отчаянной надежде присоединиться к утренней трапезе. Накормить и напоить странника – непреложный закон приграничья. При этом никто и никогда не станет расспрашивать у гостя, откуда тот прибыл и куда держит путь. Быть может, именно строжайшему соблюдению этих простых, но самой жизнью продиктованных законов и обязаны пастухи безопасному сосуществованию с двуногими волками и бескрылыми коршунами. Путь к костру не занял много времени. Вскоре меж ветвей замаячило обложенное камнями огневище. Вокруг него в расслабленных позах лежало несколько человек. Намму остановился и насторожился. Что-то не так. Не похоже, чтобы пастухи так увлеклись созерцанием пляшущей в пламени саламандры, что не видят и не слышат ничего вокруг. Что-то не так! Он настороженно огляделся, прислушиваясь и силясь понять, что заставило тревожно биться его сердце. Ну конечно! Тишина. Ни лая собак, ни звука голосов, ни блеянья овец в загоне. Он приблизился, осторожно ступая, стараясь не спугнуть хрустом сухой ветки нависшую тишину. От картины, открывшейся его взгляду, Намму передернуло. Он судорожно прикрыл рот ладонью, чтобы не вскрикнуть. Все пастухи как один были мертвы. В груди каждого из них торчало по длинной легкой тростинке с золотисто-красным оперением. Намму выдернул одну из них. Угловатый бронзовый наконечник хищно блеснул, выпуская кровь из раны. «Персы», – чуть слышно проговорил изгнанник, вновь оглядываясь по сторонам. «О, Мардук, владыка судеб, многомудрый и справедливый! Чем же могли не угодить царю царей и попирателю непокорных бедные пастухи?» Над головой вновь раздался до отвращения знакомый недовольный скрежет вечно голодных ухеелей. Он задрал голову. Парочка крылатых обжор кружила над кострищем. Вдали, оттуда, где, по его расчетам, тек Евфрат, неслись еще два трупоеда. |
