Через десять дней они уехали в незнакомый прекрасный Петроград, и этот город с его превысившими все ожидания дворцами, мостами и проспектами, набережными и оградой Летнего сада стал для скромной Беаты утешением и любовью на всю ее оставшуюся долгую жизнь. Да, особенно ограда, роскошная невозможной красоты и строгости кованая решетка, придуманная немцем-архитектором Фельтеном для другой немки, блистательной великой российской императрицы.

Я к розам хочу, в тот единственный сад, где лучшая в мире стоит из оград. Именно после этих стихов Беата так полюбила Ахматову и передала свое восхищение и поклонение обеим дочкам.

Как и обещал Абрам Федорович, профессору Шнайдеру сразу предоставили собственную квартиру, правда, без ванной и на чердаке, но совершенно отдельную, из двух комнат и просторной кухни с умывальником. Самюэль тут же начал работать в новом институте. И даже ни разу не возник вопрос с документами и национальностью Беаты! Благодаря одинаковой фамилии их везде принимали за супругов, ее даже записали еврейским именем Бетти, что значит любящая Бога. А вероисповедание вовсе не имело значения, его не записывали в паспорте!

На этом Мусина книга заканчивалась. Дальше начиналась реальная жизнь ее семьи, где и она, и мама, и Ася твердо знали, что впереди Самюэля Шнайдера ждут новые достижения и победы.

Конечно, ни Муся, ни десятилетняя Аська не могли понимать, что происходит в жизни страны, откуда появилась и стала нарастать всеобщая подозрительность. Даже в любимых книгах Аркадия Гайдара неведомые враги то и дело пытались навредить советской Родине и убивали солнечного мальчика Альку, как убили всеми любимого Сергея Мироновича Кирова. И Муся в самых тайных мечтах выслеживала таинственного предателя, бросалась ему наперерез и спасала Альку в самую последнюю минуту. Несусветная глупость, потому что она даже дворника смертельно боялась. Самое ужасное, что папа тоже многого боялся. Муся давно заметила, что папа боится писем, разговоров с соседями, незнакомых людей в подъезде и особенно звонков в дверь. В один ненастный осенний день он собрал и сжег в новой ванне почти все свои немецкие тетради. Девочкам строго-настрого запретили рассказывать и даже друг с другом упоминать, что родители когда-то жили в Германии. И никакой бабушки Марии, никакой тети Миццы с сыновьями! Аська даже раплакалась, потому что давно мечтала, что бабушка приедет в гости и привезет им такие же чудесные игрушки, как у мамы на этажерке. Мама к тому времени прекрасно выучила русский язык и устроилась работать в папин институт радиологии в библиотечный отдел, по вечерам они с папой что-то шепотом обсуждали на немецком, и все чаще звучало слово «фестгеномен», как будто Муся не понимала, что это значит арестован.

Нет, это она позже вспомнила и связала в одно целое папины переживания и репрессии в его институте, а тогда намного больше волновали отметки и отношения с подругами. Ей исполнилось четырнадцать лет, как снежный ком нарастали новые события – экзамены, вступление в комсомол, мимолетная, как сон, и такая же нереальная влюбленность в учителя физики. Какое счастье, что никто не заметил и не догадался, а ведь она серьезно переживала и даже хотела написать учителю письмо. Вот дуреха!

Через много-много лет прочла у Цветаевой: «Пустое место всякой первой любви». Как ни странно, Цветаева писала о Марии Мироновой, героине «Капитанской дочки». В 1937-м вся страна отмечала сто лет со дня гибели великого поэта, а через год, в восьмом классе, они проходили прозу Пушкина, и Мусе как раз очень понравилась Мария, милая и доверчивая девушка. Пусть в восемнадцать лет она пережила страшно много горя – смерть родителей, разруху, клевету, но зато встретила самое главное – прекрасную единственную любовь на всю жизнь. Мусю вдруг неприятно задела строчка Цветаевой.