Он снова увидел панели стен, меха, тяжелую мебель, фотографии великих людей и матери Уоллиса. В помещении жарко и влажно. Окна затянуты морозом, создавая внутри полутьму. Маатук повернулся и остановился у входа. Хейвиг и Леонсия прошли дальше.

Уоллис вскочил с большой двухспальной кровати под пологом. Хейвиг поразился тому, как он постарел. Теперь он совсем седой. Лицо не красное, а покрытое паутиной жилок, щеки обвисли. Почему-то особенно ужасно и нелепо было видеть его ночную рубашку. Уоллес ощупью поискал пистолет на столе.

— А-а-а-а! — крикнула Леонсия и прыгнула.

Уоллис исчез. Она тоже, успев вцепиться в него пальцами. Потом они снова появились и покатились по полу, вцепившись друг в друга. Уоллис не мог уйти во времени, пока она его держит. Сквозь их тяжелое дыхание слышались крики какой-то обычной девушки за пологом кровати. Хейвиг кружил, пытаясь найти способ помочь. Борющиеся были равны по силе и решимости. И он не видел возможности вмешаться.

В прихожей послышались выстрелы.

Хейвиг подбежал к двери, прижался к ней и выглянул. Маатук лежал неподвижно. Над ним качался Остин Колдуэлл, он истекал кровью, хрипел пробитыми легкими; пистолет его дергался в поисках врагов. Старый боец с индейцами, должно быть, схватился с Чао и убил его, как убил и Маатука. Но и сам получил несколько пуль.

— Ты окружен! Сдавайся! — крикнул Хейвиг.

— Иди… к… дьяволу… предатель… — Рявкнул кольт.

Хейвиг вспомнил, сколько боли и ужаса испытал на службе у Сахема. Вспомнил своих последователей и Ксению. Скользнул на минуту в будущее, прошел в дверь, появился в обычном времени и выстрелил. Пуля пробуравила воздух и разбила стекло на фотографии Карла Великого. Колдуэлл был мертв.

Во дворе прозвучали взрывы, они слышались по всей крепости и во вспомогательных постройках. Хейвиг заторопился назад к Леонсии. Она сжимала нижнюю часть тела Уоллиса ногами, а пальцами рук сдавливала ему сонную артерию. Он бил ее по плечам, но она нагнула голову и продолжала давить. Удары его становились все слабее. Потом прекратились.

— Свяжи его, — выдохнула она. — Быстрее!

Из кармана Хейвиг достал пару наручников и цепь — обязательное оборудование всех его людей. Присев, он приковал Уоллиса к ножке кровати.

— Теперь никуда не денется, — сказал он. — Если только его никто не освободит. Ты останешься охранять его.

Она ощетинилась.

— И пропущу все самое интересное?

— Это приказ! — рявкнул он. Она бросила на него испепеляющий взгляд, но повиновалась. Этот пленник был сердцевиной плана, — Я пришлю кого-нибудь сменить тебя, — сказал он, и добавил про себя: «После боя».

Он ушел и наложница тоже исчезла. «Интересно, — подумал Хейвиг, — обрадовалась она неожиданному освобождению или огорчилась?»

На следующем этаже был балкон, с которого обозревался весь двор. Отсюда Сахем произносил свои проповеди. Хейвиг вышел на балкон и посмотрел вниз. Там царил хаос боя, слышались крики, стоны и выстрелы. Тут и там валялись мертвые и раненые. Шум боя оскорблял мирные небеса.

Хейвиг не мог понять общей картины боя и достал бинокль. С его помощью он мог узнавать людей. Или трупы… да, Хуан Мендоза… и, о Боже! Джерри Дженнингс, которого он надеялся спасти!

Новый отряд его бойцов появился в нормальном времени и развернулся. Неожиданно над головой раскрылись парашюты: это те, кто пролетал в самолете двадцатого века, каждый вооруженный хронологом, возникли в этом дне.

Хаос оказался кажущимся. С самого начала солдаты Уоллиса, свободные от дежурства, в основном обычные люди, почти равнялись по численности путешественникам, которые провели здесь много времени и постарались избежать участия в попойке накануне вечером.