— Я с восторгом слушаю тебя, мой дорогой дед, но разве может быть удобной чужая папаха?

— Гордость требует терпения. Скоро пир для князей устроишь, предлог день ангела. Будь вежливым, но недоступным. Какой голос сначала подымешь, тот за тобой и утвердится. Под льстивое журчанье немало полезного можно даже с помощью князей провести.

Кайхосро уныло смотрел на крепкие цаги своего деда.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Пройдя винный ряд, «барсы» одновременно задержали шаги: вкусный запах только что выпеченного лаваша обволакивал улочку.

Гиви уже готов был схватить самый зарумяненный лаваш и, как в детстве, плотно скатав его, запустить в рот, но Димитрий одернул деревенского «барса».

— Полтора часа буду натирать тебе уши выпеченным тестом! Ты что забыл, кто ты?!

— Ты теперь почетный азнаур, победитель Карчи-хана, и лаваш тебе должны подавать на серебряном блюде, — насмешливо добавил Ростом.

— Лучше смотрите на городские весы, — оборвал Дато пререкания друзей, около них пять кривых ароб, и то с одной зеленью.

«Барсы» вышли на площадь майдана. Покупателей было много, но весы, над которыми колыхался царский флаг, почти бездействовали. Сегодня, как и вчера, через Майданские ворота скудно ползли арбы и изредка семенили ослики с перекидными корзинами.

Ростом хмуро заметил, что купцам и перекупщикам здесь только в нарды играть. И правда, у весов уже не было никаких товаров, когда медленно опустился флаг, означающий, что торговля с горожанами прекратилась и наступили часы оптовой торговли.

Друзья пересекли площадь. У Темных рядов они вновь остановились, наблюдая, как с четырех верблюдов сгружали кипы грузинского шелка, вносили в просторный склад и сбрасывали поверх запыленных тюков.

— Вот почему наш Георгий и с князьями любезен, и с купцами подружился. Но скоро майданы пробудятся от зимней спячки! — убежденно закончил Даутбек.

Видя слоняющихся «барсов», амкары вздыхали: опять Моурави не прибудет, — уже несколько дней, как обещал. Вчера площадь поливали, позавчера лавки приукрашивали, навесы чинили. Вино то ставили на стойки, то уносили в подвалы. Хотел Моурави товары отобрать для первого каравана в турецкий пашалык. А сегодня не только нацвали и гзири, даже асасы не появляются, майдан тоже не полили, не стоит даром тратить воду.

Но именно в эту минуту по Метехскому мосту простучали копыта. Высокий всадник, сопровождаемый другим, круто завернул на улицу Веселых аробщиков.

— Моурави скачет! — завопил подмастерье, бросив дубить кожу.

— Моурави! Моурави! — понеслось по всему майдану.

Из темных лавок высыпали амкары, возбужденно переговариваясь.

— Вино, вино поставь! — кричал Сиуш ученику, устремляясь навстречу Саакадзе.

Моурави осадил коня, спрыгнул и шепнул Даутбеку:

— Не отходи далеко — возможно, придется поспорить с твоими любимцами.

На майданной площади сразу стало шумно и тесно. Бежал нацвали, за ним гзири, протирая сонные глаза. Из-под навесов вылезли асасы и принялись оттеснять толпу, силясь громкими окликами привлечь на себя внимание Моурави.

Провожаемый амкарами, Саакадзе направился в лавку Сиуша. По пути он здоровался с уста-башами и старейшими амкарами и с таким удовольствием выпил преподнесенную ему чашу с янтарным вином, как будто никогда лучшего не пивал. Следуя его примеру, «барсы» до дна осушали чаши и шумно ставили их на исколотую шилами стойку.

Саакадзе не дал разыграться веселью и сразу приступил к делу.