Вадим приблизился к столу директора, неспешно присел в кресло.

— Все хорошеете, Раиса Дмитриевна.

— Вашими заботами, дорогой Вадик. Отвечать на мой вопрос вы, надо понимать, не рветесь?

— Увы, не рвусь. Но мы ведь сразу оговорили все основные условия моей работы. Наш центр — частное заведение, а потому мы в праве выбирать — кого лечить, а кого нет.

— Перед Богом все равны, разве не так?

— Но судит он всех по разному. Кого в рай отправляет, а кого и в чистилище. Кроме того, согласитесь, бедные и честные к нам обращаются не столь уж часто.

— Отчего же. Помнится, вы сами настояли на дифференцированной шкале расценок. Есть там и довольно скромные суммы.

— Для нас с вами — да, но не для обычных людей.

— Но мы расширяемся, так что это дело будущего.

— Очень боюсь я нашего будущего, Раиса Дмитриевна. — Вадим вздохнул. — С некоторых пор мне больше нравится время настоящее, понимаете?

— Честно говоря, не совсем.

— Видите ли, беспокоясь о будущем, мы почти всегда обделяем свое настоящее. Так что это своего рода самообман. Сегодня я помочь не могу, но вот завтра обстоятельства изменятся и вот тогда… Нет, Раиса Дмитриевна, мы сами вольны влиять на свои обстоятельства. Я знаю, что могу помогать уже сегодня и не вижу причин, чтобы откладывать этот процесс на далекое будущее.

— Да, но клиенты, которым вы указываете за дверь, могли бы в полной мере оплатить лечение менее состоятельных.

— Раиса Дмитриевна, — мягко произнес Вадим, — я все прекрасно понимаю. Не столь уж это сложная экономика. Берем одного барыгу — лечим десяток неимущих. Кроме того, обеспеченный человек — это еще и крыша, красивые подарки, солидная репутация…

— Хамите, Вадим Алексеевич? — Раиса Дмитриевна добродушно улыбнулась. Зубы у нее были белые, ровные, а ухоженной коже могли бы позавидовать и двадцатилетние студентки. Прав был Саша Изотов, директор была лицом их фирмы — и лицом вполне достойным. Лучшего «лица» они не сумели бы найти, даже если очень бы постарались. Тем более, что и фигурой их начальница не подкачала. Возможно, в свои тридцать с хвостиком она уже не тянула на сравнение с изящной скрипкой, но, прибавив в женственных обводах, она несомненно только выиграла, став еще более соблазнительной и привлекательной.

— Что вы, Раиса Дмитриевна! Вы же знаете, как я вас уважаю и люблю. Такие женщины, как вы, — редкость. В прежние времена, уверен, вы без труда могли бы заменить Екатерину Вторую или играть первую скрипку в салоне мадам де Сталь. И подношения к вашим прелестным ножкам я воспринимаю совершенно спокойно. Кому и дарить, как не вам. Но в любом деле следует искать золотую середину. Разумеется, без богатых клиентов центр просто придется прикрыть, но вспомните, о чем мы мечтали в самом начале. Если не о равенстве, то хотя бы о его подобии, о помощи самым незащищенным, о возможности вмешиваться в городские неурядицы.

— И у нас действительно появились такие возможности.

— Да, но как мы их используем? Увы, Раиса Дмитриевна, мы так и остались мечтателями. На практике с равенством и благодеянием у нас не слишком получается, а процент неимущих отчего-то никак не может перейти грань пяти-шести процентов.

Директор покачала головой.

— Вы все тот же, Вадим Алексеевич. И материальные блага вас не прельщают, и к женскому полу вы равнодушны.

— Только не последнее!

— Бросьте, симулянт вы несчастный. Вот Сашенька Изотов мне понятен. Он и денег не чурается, и за мной мог бы приударить, если бы получил на то разрешение. А вот вы, Вадим Алексеевич, так и остались тайной за семью печатями.